– И что вспомнили? – Ехидно поддевает меня.

– Ничего, потому что это не мой подчерк, и я был в это время в доме сестринства, – поднимаю на него голову.

– К тому же это писала не Флор, у неё другой стиль и более крупные буквы, у меня же почерк рваный. Его пытались скопировать, но неудачно. Меня подставили, как и Миру. Они хотели, чтобы я воевал против неё, и я это сделал из-за того, что, как мне тогда казалось, увидел. И я уверен, что в госпитале есть камеры слежения, которые должны были засечь момент, когда я ушёл, – шепчу, вновь рассматривая слова, уже прыгающие перед глазами.

– Верно, камеры есть, и на них видно, что вы вернулись, скрывая лицо капюшоном…

– Но и здесь есть камеры, на них видно, кто выходит, а кто заходит на территорию университета. Они и докажут, что я поехал в город после того, как это заявление было подписано. Проверьте, – откладываю лист на стол.

– Дело в том, что записи, сделанные у главных ворот той ночью, повреждены. Их нельзя восстановить и что-то отследить по ним, – тяжело вздыхает мистер Леду.

– И это ещё раз говорит о том, что всё было спланировано, понимаете? Буквально всё, до каждого нашего шага. Кто-то руководит теми, кто это сделал. И он продолжит это делать, пока не уничтожит Миру. Она была права. За ней охотятся. Только за ней.

– Но мисс Делон утверждает, что вы были с ней, – напоминает он.

Вот это меня и пугает. Выходит, Флор врёт. И бывает такое чувство, что ты не хочешь верить правде, а она уже известна тебе. Ты открещиваешься от неё, бежишь, не можешь позволить себе признать, что ошибся в самом начале и был полным идиотом.

– Был, но больше нет. Больше нет…

– И мы можем узнать прямо сейчас, говорите вы правду или же нет. Я не додумался проверить схожесть почерка, – перебивая меня, мужчина поднимается и обходит меня.

Господи, получается, что Флор с ними.

– А медицинское заключение, оно подтверждает слова заявления? – Интересуюсь я, пока директор пробегается по стеллажу с папками.

– Да, но предполагаю, что это фальсификация данных, потому что с тем диагнозом, который был мне передан, невозможно выписаться из больницы уже через четыре дня после происшествия. Как минимум необходимо пройти лечение, да и восстановительный процесс занимает не меньше двух недель.

– То есть вы считаете, что её диагноз сфальсифицирован? – Уточняю я.

– К сожалению, я не могу ответить утвердительно, как и отрицательно. Это дело не только о насилии и жестоком избиении, это недопонимание двух семей, – кивает он, возвращаясь на место и открывая папку с моим делом.

– К слову, вы выступаете основным свидетелем, и в вашем случае я бы отказался от своих показаний, упомянув, что вы были под действием алкоголя. Конечно, если, действительно, хотите помочь Эмире Райз, – мистер Леду подхватывает ксерокопию какого-то документа и прикладывает его к моему заявлению, составленному в свободной форме и написанному от руки, ещё в начале года.

– Если бы так просто было отказаться и от поступков, – шепчу я себе под нос, ожидая вердикта. Он сравнивает мой почерк. Но я абсолютно точно уверен, что это не я писал. Свой стиль я узнаю, и он не так хорош, как у тех, кто обучается письму с пелёнок.

– Что ж, вы правы, мистер Лоф. Вас подставили, но довольно хорошо это исполнили. Я могу отдать документ на экспертизу, и она подтвердит отличие почерков, тем самым поставив под сомнение слова и показания мисс Делон, – произносит он.

– И это значит, что вы готовы посодействовать мне? Готовы позволить просмотреть записи?

– Так уж и быть, я сделаю небольшое послабление для мистера Райза, ввиду моего уважительного отношения к нему. Сегодня после рабочего дня, около девяти часов вечера я буду ждать вас здесь. Но вряд ли вам удастся что-то найти, лучше искать среди тех, кого вы настроили против Эмиры Райз.

– Хорошо… хорошо, да, я буду искать. Обещаю вам. Спасибо, спасибо за возможность. Я сделаю всё, чтобы вытащить её, – быстро киваю я.

– Вы ещё здесь? – Мистер Леду недовольно поднимает на меня голову, а я натягиваю улыбку и двигаюсь спиной к двери.

Выскакиваю из кабинета и пролетаю мимо Марджори, не обращая внимания на её желание заговорить со мной. Теперь я должен понять, какого чёрта Флор подставила меня? Почему она обманывает их в том, что я был с ней, когда это неправда? Запугана матерью? Отчего-то я больше в это не верю. Чёрт, так неприятно и даже противно осознавать, что Мира верно оценила ситуацию, и её слова были самыми точными. Я не прислушался, противился, искал подвох. И не в той. Орать хочется от боли и раскаяния! Орать и рвать кожу на груди, волосы на голове, чтобы всё болело ещё сильнее из-за нарастающей паники от совершённой ошибки… мать вашу, какой я мудак.

Вытираю пот со лба и снова копаюсь в вещах Миры, чтобы найти её ноутбук. Я не знаю точно, есть ли там что-то, что могло бы мне помочь докопаться до истины, но, вероятно, есть нечто ценное. Мира не дура, это я уже давно понял. И она хранит же где-то данные на всех, как и компромат. И я должен его откопать, чтобы сложить всё в единую картину, пока Эрнест не прилетел сюда сам. Если он узнает о том, что я натворил, то отомстит мне. И даже это меня не пугает, если честно, я больше волнуюсь за то, как сейчас себя чувствует Мира.

По мере ослабления наркотика в моей крови и ломки, которую я испытывал, ко мне приходит понимание того ужаса, который я натворил. Это даже не ужас. Подобное невозможно описать словами. Остаётся только ненавидеть себя с огромной силой и страхом, что это лишь начало моего раскаяния.

Звук шагов по лестнице доносится до меня, и я замираю, а затем тихо закрываю за собой тумбочку и поднимаюсь с пола. За целый день я никого не встретил в доме. Девушки, видимо, опасаясь нового нападения на их место жительства, скрываются где-то у парней или же проводят время где-то ещё. Белча и Сиен я тоже не видел. С одной стороны, мне бы следовало позвонить другу, объяснить всё, рассказать и попросить помощи, но мне стыдно. А с другой стороны, сейчас я в каждом из них вижу своего врага. Ведь Белч знал о том, что я чувствую к Мире, и был в курсе всех наших недомолвок, страхов и близости. Возможно, это всё неправда, и я снова выдумал себе врагов, но лучше быть одному. Я заварил эту кашу и должен всё исправить.

Кто-то останавливается рядом с комнатой, а я закрываю спальню Миры и медленно приближаюсь к двери. Едва дохожу до неё, как раздаётся стук, и без разрешения ручка опускается, являя передо мной самого неподходящего посетителя во всём мире.

– Оливер, – прочищая горло, бегло осматриваю парня, с меня ростом и одетого в спортивную форму с эмблемой университета.

– О, ты здесь. Это хорошо, ты мне и нужен, – кивая, закрывает дверь.

– Слушай, мне не нужны проблемы. У меня их и так достаточно, так что свали отсюда, а?

– У тебя будет их намного больше, если я отсюда свалю, – ехидно замечает он.