— Потрогай, какой твердый.

— Это точно. Почему сейчас?

— Все из-за твоей задницы.

Кончик его пениса застыл на входе в мое влагалище. У меня просто слюнки текут, и хочется выдать шквал похабных словечек. Для влюбленного парня реальность сама по себе полна подарков на день рождения: «Можно, я устрою тебе ураган в свои двадцать один?» Ну и что значат в сравнении с этим семьсот евро? Эта сумма кажется мелочью, когда чувствуешь запах Жозефа, а время останавливается и теряет свое значение, как только мы прижимаемся друг к другу. Мы сходим с ума от наслаждения, которое еще никогда так не походило на смерть, хоть эта перспектива и не пугает нас нисколько.

Но я ушла от темы.

Присутствие Ларисы — тень, брошенная посреди яркого света нашей любви — не помешало нам провести самые очаровательные выходные, какие только могли быть. Выходные, полные безбашенной романтики вплоть до дегустации на следующий день утиного филе магрэ на террасе кафе по улице Риволи. Случайность это или нет, но именно это кафе стало нашим убежищем на протяжении последующих четырех лет. Там мы зализывали раны, нанесенные ссорами, нашими личными драмами, там мы снова учились любить друг друга с бутылкой слишком сладкого белого вина Coteaux-du-layon на столе, которое непременно погружало нас в мечтательное, сентиментальное состояние. Жозеф обычно приходил туда в гневе, сытый мною по горло, но, пригубив этот нектар, переставал ворчать, а в его глазах читалось удовольствие. Я в эти минуты молила создателя, чтобы он дал мне возможность хотя бы еще один раз поцеловать эти необыкновенные губы. После Жозеф был расположен к разговору и выслушивал мои не самые удачные оправдания изменщицы-рецидивистки. Вино ласково шептало ему на ухо, что обижаться на меня за это не стоит, что не нужно верить в то, что, как ему кажется, стоит за моей ложью. Что я его любила.

Одним из таких обманов, длившихся четыре года, были встречи с Артуром. Жозеф так и не смог поверить, что между Артуром и мной больше нет физической близости. В который раз я протыкала себя острием обмана ради возможности опустошить с Артуром бутылку розового вина, потому как кому, как не ему, я смогу поведать эту унизительную историю? Когда через несколько дней я в подробностях рассказала ему обо всем, сидя на его диване, мне показалось, что он никогда не перестанет смеяться. Смех Артура смывал мою досаду.

— Ну откуда взялась идея пригласить русскую?

— Не знаю. Я хотела, чтобы девушка была красивой.

— Русская проститутка, назначающая встречу в Cafe de la Paix!

— Знаю, черт возьми, знаю. Не добивай меня.

— Русские проститутки — для бизнесменов, которым пофиг. Ну не знаю, у тебя что, нет подружки, которая бы заинтересовалась…

— Нет у меня таких подружек. Понимаешь, это не так-то просто — предложить подруге потрахаться с тобой и твоим парнем. Предположим, она заинтересуется, но нужно, чтобы это произошло в определенное время, в определенном месте и без предварительных встреч… Нет уж, это задача для проститутки, не знаю, какие тут могли быть еще варианты.

— Да, но ты слишком много требуешь от проститутки. Русская она или нет. Для этих девчонок — это работа. Естественно, секс втроем с участием Жозефа радует их чуть меньше, чем тебя. Ты представляешь, если бы им приходилось каждый раз хотеть клиента?

— И что, ты хочешь мне сказать, что молодая пара вроде нас и толстый извращенец шестидесяти пяти лет — это одно и то же?

— Для нас — нет, потому что мы не работаем в этой сфере. Ей наверняка не так тяжко проводить вечера с такими клиентами, как вы, хотя, с другой стороны, если она не привыкла работать с молодыми парами, это, наоборот, может быть нелегко. И в ее случае, очевидно, так и было.

На минуту я глубоко задумалась, как это часто бывает у меня при общении с Артуром. Частоты его голоса меняют даже самые устоявшиеся мнения.

— Все, что я хочу сказать, это лишь то, что ремесло проститутки — дарить человеку иллюзию.

— Вот тебе и подарили иллюзию.

— Иллюзию, которой можно поверить. Не цирк, попахивающий лицемерием за версту. В этом отличие хорошей путаны от плохой.

— И все-таки иллюзия остается иллюзией, ведь вы заключаете договор. Тебе известно это. Но, возможно, женщины менее легковерны или им сложнее угодить. Конечно, всегда лучше, когда работа выполнена хорошо, когда не притворяются, но я думаю, что мужчины подспудно соглашаются с тем, что это будет комедия. Я могу заверить тебя, что у Порт-Майо, где у тебя могут отсосать в твоей же машине, девушки не особо утруждают себя игрой.

Тут Артур приподнял бровь.

— Нужно признать, что расценки там в пределах тридцати евро.

— Ага! — гавкаю я.

— А ты сколько заплатила?

— Семьсот евро за два часа.

Артур снова загоготал, и меня в конечном итоге это взбесило.

— Хватит уже.

— Ну и ну! Семьсот евро!

— За семьсот евро, полагаю, я имею право требовать уровень «Комеди Франсез».

— Само собой разумеется, принцесса моя!

— Потому что, в конце концов, это работа, признаю, но, когда ты шикарно зарабатываешь, можно ведь просто-напросто проявить и немного благожелательности, нет?

— Благожелательности 1 Слушаю тебя сейчас и понимаю, что мы затронули великолепное понятие.

— Я бы, во всяком случае, поступила именно так. Я бы играла по-крупному.

— Да, мы в курсе, ты была бы отличной проституткой. Лучшей из всех.

— Я не это хочу сказать.

— Это я тебе говорю.

В тот вечер мы с Артуром не сделали ничего плохого. Я буду настаивать на этом до конца.

Monolith, T. Rex

Когда на эти очертания посмотрят глаза другого человека, не мои, значительная часть Берлина исчезнет в условиях почти полного равнодушия. Это происходит ежедневно: все обитатели этого города справляют таким образом траур по одному или нескольким местам, которые представлялись им вечными, однако испарились в один прекрасный день. И маленькая улочка, на которую наткнулся случайно во время бесцельной прогулки, когда искал что-то совсем другое, что так никогда и не нашел, навсегда останется вихрем в череде воспоминаний, не впечатляющим никого, кроме тебя самой.

Я не знаю, как пережить эту потерю. Я никогда не сталкивалась с такой проблемой. Обычно я сама покидаю места, которые мне дороги, а по возвращении замечаю, что моя личность не была необходимым условием для их нормального существования. Для таких случаев у меня заготовлена трусливая, но довольно эффективная тактика — я стараюсь об этом не думать. Стараюсь не смотреть