— Он не мощный, а жирный, — перебил секретаршу наш водитель. — А что, пусть попробует. Только без фанатизма. Если перестараться с дозировкой, велика вероятность вызвать гипогликемию. Прошу учесть: четыреста единиц, то есть полная инсулинка, — смертельная доза. Умирать будешь часов шесть, и тебе очень повезёт, если не откачают. Те, кто выживает, навсегда становятся овощами — мозг от долгого кислородного голодания отказывает. Ты ведь не хочешь загнуться во цвете лет, как какой-нибудь гомик, или провести остаток дней в полном беспамятстве, обременяя своей тушей несчастных родственников?

— И откуда ты всё это знаешь? — хмуро спросил Джуниор, обидевшийся на слова «жирный» и «туша».

— У отца был диабет, потому я и в теме, — небрежно обронил Банкин, стараясь не смотреть в мою сторону.

Маша протянула холёную руку, с переливающимися при свете электрической лампы бриллиантовыми кольцами на тонких пальцах, взяла со стола пульт и выключила телевизор. И тут же стал слышен звонок телефона, доносящийся из офиса.

— Быстренько расходимся по рабочим местам! — скомандовала секретарша, бросаясь на ресепшен. — Распустились совсем! Эда Георгиевича на вас нет! Господи, только бы это звонил не шеф…

Кира Ивановна, поскальзываясь на поворотах, добежала до стойки и сняла подпрыгивающую на базе трубку.

* * *

— Агата, это тебя, — с облегчением вздохнула она.

— Адвокат Рудь у телефона, — принимая трубку из рук секретарши, деловито ответила я, недоумевая, кому это я могла понадобиться.

— Звоню, звоню тебе на мобильник, а ты к телефону не подходишь! — всхлипнул в трубке голос Любовь Сергеевны. — Меня к Надежде не пускают, говорят, она в кому впала! Может, врут? Я сейчас в больнице, подъезжай, вместе сходим к главврачу. Ты человек грамотный, тебя медики обманывать побоятся. Не волнуйся, я заплачу́ сколько надо. Деньги у меня есть, я дачу продала.

— Боюсь, не смогу подъехать, сейчас очень занята… — начала было я. Но Кашевая меня перебила:

— Немедленно иду к Лисицыну и говорю ему, что ты не выполняешь его поручение!

Представив расстроенное лицо Хитрого Лиса, я тяжело вздохнула:

— Ладно, сейчас приеду. Ждите меня в приёмном покое.

До шестой городской больницы я домчалась за двадцать минут. И сразу же увидела Любовь Сергеевну. Клиентка раздражённо мерила шагами фойе, мечась из угла в угол. Заметив меня, она бросилась к дверям и сбивчиво затараторила:

— Вчера с Надеждой всё было в порядке, ни о какой коме и речи не шло, ты сама должна помнить, а сегодня прихожу — в регистратуре объявляют: Баулина в коме. Я прошу пустить меня к сестре, отвечают — не положено. Как же не положено, если я её единственная родственница?

Громкий голос старухи разносился по просторному помещению, и сидящие на банкетках люди поворачивали головы в нашу сторону.

— Я всё узнала в триста восьмой палате, лечащий врач Артём Геннадьевич Михалок. Только он даже не стал со мной разговаривать.

На нас давно поглядывала высокая брюнетка в спортивном костюме, стоявшая у газетного киоска. Услышав номер палаты и фамилию врача, она направилась к нам. Но Кашевая, не замечавшая ничего вокруг себя, продолжала оживлённо жестикулировать, призывая в свидетели окружающих.

— Люди добрые, да где же это видано, чтобы родную сестру к больной не пускали? — патетически воскликнула старушка, обращаясь к подошедшей брюнетке.

— Вы родственница Надежды Сергеевны Баулиной? — негромко спросила женщина.

— Да. А в чём дело? — растерялась моя клиентка.

— Меня зовут Света. Светлана Северцева. Я лежала с вашей сестрой в одной палате до того, как её перевели в реанимацию. Надежда Сергеевна очень переживала, что у неё украли сумку, потому что в той были награды ее покойного мужа. Мол, один коллекционер предложил ей за них такую астрономическую сумму, что она даже не решается её назвать вслух. Думаю, от переживаний у вашей сестры и наступило ухудшение.

— Это она кольцо «Мёртвая голова» Рудольфа Гесса имела в виду, — сообразила Любовь Сергеевна. — Только зря Надя волновалась. Не украли его у нее, она забыла перстень на кухонном столе. До сих пор там и валяется.

Светлана оглянулась и, понизив голос, со значением проговорила:

— Вы бы забрали ключи сестры у лечащего врача… А то Надежда Сергеевна предоставила в его полное распоряжение свою квартиру, потому что, видите ли, ему, бедненькому, негде встречаться со своей девушкой.

— Как? Надежда отдала свои ключи совершенно чужому человеку? — не поверила Кашевая.

— Ну да, — пожала плечами Светлана. — Нашла их в пальто и обрадовалась, что хоть ключи не украли. А в палате как раз находился Михалок. Он и говорит: «Счастливая вы, Надежда Сергеевна, у вас своё жильё есть. А я вот с мамой живу, коплю на первый взнос в ипотеку. А пока нет своей квартиры, мне негде с невестой встречаться, приходится по киношкам ходить. Только боюсь, нужную сумму накоплю нескоро». Ваша сестра и отдала ему ключи от своей квартиры со словами: «Возьмите и пользуйтесь. Живу совсем одна, так что вы, Артём Геннадьевич, никого не стесните».

Женщина кинула быстрый взгляд в сторону и шёпотом добавила:

— Вон и сам Михалок. Идите быстрее!

Молодой мужчина в тонких золотых очках, на которого указала нам Светлана, дёрнулся, точно услышал её слова, и припустил в сторону лифта. Сжав кулаки и грозно насупив брови, Любовь Сергеевна ринулась за ним. Старуха подошла к лифтам как раз в тот момент, когда один из них приехал на первый этаж и выпускал прибывших сверху пассажиров. Михалок готовился первым юркнуть в кабину, но не тут-то было. Клиентка решительно ухватила юного врача за полу белого халата и дёрнула на себя, развернув на сто восемьдесят градусов. С трудом сохранив равновесие, Михалок вскинул на старушку перепуганные глаза, и лицо его исказила недовольная гримаса.

— Это опять вы? — раздражённо спросил доктор.

— А вы думали так легко от меня отделаться? — зловеще прошипела клиентка. — А ну-ка, отдавайте ключи от Надиной квартиры!

— Не понимаю, о чём вы говорите, — отшатнулся в сторону врач.

— Говорю о ключах от квартиры моей сестры, которые Надежда отдала вам перед тем, как впасть в кому!

— Мы не имеем права отдавать родственникам имущество пациентов, — промямлил Михалок, старательно отводя глаза в сторону, пытаясь ускользнуть от настойчивого взгляда собеседницы.

— Да что вы говорите! А устраивать свидания в квартирах пациентов вы имеете право?

— Что за чушь? — вспыхнул юноша. — Какие такие свидания в чужих квартирах я устраивал?

— А вот мы сейчас поднимемся в реанимацию и спросим об этом у Нади! — гаркнула Кашевая на весь холл.

— Я же вам объяснил, что посещения больных, находящихся в реанимации, запрещены, — уныло промямлил Артём Геннадьевич, глядя на свои ботинки.