К третьему столбу сейчас приковывали девушку. Ее-то за что? Похоже, опять же по примеру Европы – не дала кому надо, вот и объявили виновной во всех смертных грехах. Внешность разглядеть было сложно – к Петру она располагалась спиной, да и расстояние все-таки приличное… Хотя, опять же, если с земным Средневековьем параллели проводить, должна быть красивой – европейцы, как и положено варварам, почему-то самых красивых и жгли. Ну и хрен с ней, все равно обречена. Бросалась в глаза только некоторая замедленность ее движений – то ли опоили чем-то, чтоб не дергалась, то ли еще что-то сделали. А может, просто били до тех пор, пока смерть не стала казаться ей желанным избавлением от пыток. Во всяком случае, девчонка не визжала и не брыкалась, равно как и ее товарищи по несчастью.

Оставалось только досмотреть спектакль до момента, когда подожгут дрова и все внимание толпы будет приковано к происходящему, а потом тихо и незаметно слинять. А то еще найдется какой-нибудь юродивый, заорет, что вон тот чужеземец – тоже колдун, раз смотреть не хочет, и у кого-то обязательно появится желание разложить четвертый костер. Толпу легко разогреть, а вот успокоить куда сложнее. Курсант не сомневался, что уж он-то выберется, в крайнем случае достанет бластер и в два счета сам зажарит всех здесь собравшихся, еще и половину города разнесет на кирпичики, но капитана подставлять не хотелось – ему еще не раз придется заходить в этот порт и дурная слава может сослужить ему плохую службу. Как его примут после этого, догадаться несложно.

Вот тут-то судьба и подбросила Петру очередную шутку, неясно, правда, хорошую или плохую. Был ведь, был в Средневековье обычай, о котором Петр слышал и который, как оказалось, присутствовал и здесь. Короче, вышел какой-то жлоб в рясе и проорал нечто вроде «Кто считает, что приговор вынесен неправильно, может выйти на Божий суд за любого из приговоренных». Естественно, никто не вышел – дураков нема с церковью проблемы наживать, тем более что церковь представлял монах, без оружия, но с движениями опытного бойца. Видимо, здесь божий суд вершился голыми руками, без пролития крови, так сказать. Вроде в Средневековье так было принято. Так вот, местные промолчали, а Петр влез. Сдуру, наверное, приключенческих книг в детстве перечитал. И естественно, за девушку. Ну что тут сказать – рефлексы вперед мозга сработали, а может, гормоны взыграли, как-никак несколько месяцев воздержания – не шутка.

Толпа радостно взвыла в предвкушении еще одного бесплатного зрелища, на сей раз неожиданного и потому еще более интересного. Перед Виноградовым мгновенно расступились, давая дорогу, и он, мысленно проклиная собственную глупость, зашагал к центру площади, уже почти равнодушно слушая вопли монаха о том, что в случае проигрыша его имущество переходит в собственность церкви, а сам он признается еретиком и колдуном.

– Благородный господин желает биться на мечах? – с издевательской вежливостью осведомился один из трех монахов, которым, похоже, предстояло судить встречу. Создавалось впечатление, что в победу курсанта он ни на миг не поверил.

– Благодарю, – не менее издевательски отозвался Петр. – Я как-то не привык на безоружного с мечом.

– О, не волнуйтесь, в этом случае брат Федор тоже вооружится. Какое оружие вы предпочитаете?

– А как же «без пролития крови»? Или я не прав и здесь этот постулат не действует?

– Так это же не казнь, а божий суд.

– И все же, раз при нем нет оружия, то не будем терять время – я, знаете ли, тороплюсь. Приступим?

В глазах монаха, с которым Виноградову предстояло драться, мелькнуло нечто, похожее на одобрение. Одним движением он скинул рясу, под которой, как оказалось, скрывался могучий, без капли жира торс, и решительно вошел в обозначенный простой веревкой круг. Петр недолго думая снял перевязь с мечом, скинул куртку, благо десантный комбез его остался на корабле, рубашку, сапоги и пояс с ножом и бластером. Последнего, наверное, делать не стоило, все-таки совсем уж безоружным оставаться было чревато, ну да уж раз пошла такая пьянка…

Правила оказались до безумия простыми, человеческий мозг вообще ориентирован на стереотипы. Двое противников в одних штанах могли избивать друг друга как угодно. Запрещенным считался только намеренный удар в пах, хотя опытный боец наверняка мог провести его так, что никто бы и не понял, что это не случайность. А дальше – бой до смерти или до невозможности продолжать сопротивление, смотря что наступит раньше. Выход из круга – поражение.

Монах и курсант стояли друг напротив друга. Оба на фоне худосочных горожан выглядели внушительно – высокие, мощные, явно сильные мужчины. Монах чуть заметно улыбнулся и вежливо поклонился. Что-то этот поклон Петру напомнил, но вспоминать времени не было. Он чисто механически ответил тем же и тут же отступил, уклоняясь от молниеносного удара ногой в голову. Потом от второго, третьего… Ну и все, в голове как будто щелкнуло – банальное карате с легким налетом местного колорита. Опасно, конечно, но не то чтобы очень – в училище им преподавали куда более жесткий и эффективный армейский рукопашный бой. Не столь красивый, конечно, зато позволяющий расправиться с врагом быстро и навсегда. Правда, на стороне его противника наверняка был немалый опыт реальных схваток, а на стороне курсанта – лишь тренировки в спортзале, но зато он не пытался драться. Ну не учили его драться – его учили убивать, в крайнем случае калечить, и результат был соответствующий. Уклонившись от очередного удара, что оказалось не так уж и сложно – реакция у него была намного лучше, и движения противника казались немного замедленными, – он пробил своему противнику в печень и поймал его на бросок. С трудом удержавшись от того, чтобы сломать монаху локтевой сустав, перенаправил движение и просто вышвырнул его за пределы круга.

Вокруг все замолчали – такого финала никто не ожидал. Пожалуй, только монах понял, что случилось и чем для него должен закончиться бой. Он спокойно встал, подвигал рукой и с удивлением посмотрел на Петра. Потом так же спокойно вновь поклонился ему и, подобрав с земли рясу, пошел прочь. Толпа расступилась перед ним – похоже, монах был местным чемпионом, и потому его поражение было сенсацией малого масштаба. Остальные монахи, те, что совсем недавно изображали судей, замерли в классической театральной немой сцене, не зная, что делать.

– Освободите ее, – спокойно сказал Виноградов, затягивая шнурки на ботинках.

– Кого? – как будто очнулся тот монах, что озвучивал условия поединка. Очевидно, случившееся стало для него шоком.

– Девушку, кого же еще. Да бегом, а не то в следующий раз никто вам просто не поверит.

Довод подействовал. Девушку на удивление быстро, курсант едва успел одеться, отвязали от столба и толкнули к Петру. Тот еле успел ее поймать – цепи с нее не сняли, хорошо хоть, изначально скованы были только руки. Правда, на ногах она почти не стояла – все-таки хорошо ее опоили. Петр одним движением забросил почти невесомое тело на плечо и состроил страшную рожу. Монахи отшатнулись, а толпа на площади моментально расступилась, давая Виноградову дорогу. В полной тишине он вышел с площади и моментально, за первым же поворотом, припустил бегом и через пару кварталов свернул в первый попавшийся переулок.