Она открыла было рот, чтобы поблагодарить, но ничего не успела сказать. Он лишил ее этой возможности. Положил обе руки ей на плечи и одарил своей дразнящей улыбкой.

— Улыбнись, Рози. Пожалуйста.

Она могла бы утонуть в этой улыбке. В глубине этих мерцающих серебристых глаз. Это несправедливо. Она почти погибала, зачарованная этими глазами, его мужским запахом. У нее даже свело судорогой живот. Рози молча кивнула и опустила голову, спрятав внезапно зардевшиеся щеки. В этом состоянии она бы не могла отказать ему ни в чем.

Безнадежный случай. И она ничего не может изменить!

В чем она поедет на ланч?

Рози охватила паника. Большая часть ее вещей осталась в комнате над мини-маркетом, которую Джин сдавала ей. Хотя, если быть по-настоящему честной, вся ее одежда не принадлежала к тому классу туалетов, которые носили женщины, приглашенные на ланч Себастианом Гарсией!

Но разве это важно? — мрачно спросила она себя и вытащила из ящика не раз стиранные и сильно поношенные джинсы. Ему не следует ждать, что она будет выглядеть словно модель на подиуме. Он не поведет ее в какое-нибудь шикарное место.

Если подумать, то ему и вообще не следовало никуда ее вести. Он легко мог рассказать ей о своем так называемом плане сразу же, как расплатился с Шарон. И будь у нее хоть капелька здравого смысла, она бы твердо, но вежливо отказалась от его плана.

Рози сама могла решить для себя, что и когда ей делать. Без его подсказок. Ей нужно твердо стоять на своем и не давать слабину. А то стоит ему сказать «пожалуйста», и она тут же тает и теряет остаток воли.

Вот чистый, хотя и поношенный бирюзовый свитер. Рози недовольно сморщилась, увидев свое отражение в зеркале. Это ее первое свидание с таким мужчиной, а она одета так, будто собирается идти копать грядки!

Но ведь это не настоящее свидание, напомнила она себе. Он лишь беспокоится о возможной беременности. И к тому же, вероятно, боится, что она когда-нибудь упомянет его имя как отца. А ему это неприятно? Конечно. Ему не хочется, чтобы его друзья узнали, что он разделял постель с уборщицей.

Почувствовав себя униженной, Рози принялась водить щеткой по волосам, пока они не засверкали, точно шелк. Потом покрасила губы алой помадой. Если он собирается настаивать, подумала она, можно найти запасное решение. Когда они будут обсуждать тот или другой выход из положения, она всегда сможет приврать. Перспектива кому-то лгать ей не нравилась. Но в ее положении это простительно.

Ее месячные должны быть через две недели.

Он об этом не знает. Допустим, через пару дней она объявит ему, что все в порядке и он свободен. Тогда, к его огромному облегчению, она исчезнет. Рози сняла старые спортивные туфли и надела более приличные коричневые на шнурках. Вот она и готова.

Себастиан усадил ее на пассажирское сиденье роскошного серебристого «мерседеса». Она старалась не замечать, как одет он. А посмотреть было на что. Классический черный кашемировый свитер, прекрасно сшитые серые брюки. Он выглядел серьезным, богатым и невероятно эффектным.

У кого лучше самообладание — так называется игра, в которую они играют, убеждала себя Рози. Им придется спорить о том, что он называет своими планами для нее. Будто у нее комариные мозги и она ничего сама решить не может! Поэтому она должна оставаться спокойной и контролировать каждое свое движение.

Вскоре Себастиан остановил машину на узкой дорожке перед маленьким коттеджем.

— Ты хотела видеть дом главного садовника, — спокойно объявил он, повернувшись к ней и одной рукой погладив ее по спине. От пристального взгляда серебристых глаз она непроизвольно вздрогнула. — Есть особая причина? Обыкновенный коттедж, какие бывают в поместьях. Насколько я знаю, его нет ни на одной карте.

Глаза налились слезами. Рози сжала губы и быстро отвернулась. Она не хотела, чтобы он видел, как она растрогана.

С того места, где он остановил машину, Вересковый коттедж был плохо виден. Его надо обойти кругом и полюбоваться на красивую крышу.

Дрожащими пальцами Рози отстегнула ремень безопасности и нашла дверную ручку. Она выпрыгнула из машины, надеясь, что ноги не подведут ее. Когда она взглянула на дом, где родилась мать, у нее невыносимо заныло сердце. Крытая соломой островерхая крыша крепко опоясывалась деревянной рамой. На маленьких окнах яркие занавески. Струи дыма из трубы. Среди грядок капусты виднелись желтые нарциссы и бледно-розовые примулы.

На ветвях старого грушевого дерева раскачивались качели. Существовали ли они, когда мать была ребенком? Качалась ли она на качелях среди цветов и овощей, мечтая о будущем? Мечты обернулись кошмаром тяжелой нудной работы и отчуждением от родителей.

— Если ты хочешь войти в коттедж, уверен, миссис Пэттс не будет возражать.

Рози вздрогнула, она не слышала, как он вышел из машины. Она вслушивалась в свои воспоминания. Мать рассказывала, что после смерти деда бабушка еле сводила концы с концами и ей пришлось распродать имущество.

— Нет, — ответила Рози. Боль в сердце распространилась по всему телу. Горе, которое причинил матери Маркус Трун, взывало к возмездию.

— Ты спрашивала Шарон, не помнит ли она прежнего главного садовника. А я сказал, что помню, — мягко вступил в разговор Себастиан. — Я помню Джо Ламберта, потому что каникулы в детстве проводил у Маркуса и моей тети. Вы родственники?

Рози вздрогнула. Нет смысла лгать.

— Это были мои дедушка и бабушка. — Она с трудом смогла выговаривать слова. — Мне просто… просто захотелось увидеть, где они жили.

— Ты никогда не приезжала к ним. — Он удивленно вскинул брови. В тех местах, откуда он приехал, семья означала все.

Она покачала головой. Ветер бросил прядь волос на глаза. Рука тряслась, когда она убирала волосы с лица.

— Ты никогда не встречалась с ними? — Он едва мог этому поверить. Его покойные уже ныне дедушки и бабушки относились к нему словно к принцу. Взгляд на бледное, страдающее лицо девушки превратил его сердце в мягкую патоку. Он обнял ее за плечи и притянул к себе. Она дрожала. Ей было холодно.

Усилием воли Рози взяла себя в руки. Так надо. Иначе она не выдержит. А ей очень хотелось прижаться к Себастиану, обхватить его обеими руками и рассказать ему всю правду.

Нельзя. Это будет настоящая глупость. Он причинил ей ужасную боль, сказав, что сожалеет о ночи любви. Если она попытается стать ближе к нему, он ее оттолкнет, полагая, что она просит большего, чем позволяют обстоятельства.

— Дважды, — наконец ответила она на вопрос и уточнила: — Они навестили маму, когда я родилась, так что этого я не помню. И потом приезжали еще раз, когда мне исполнилось десять.

Оба жестокие, осуждавшие, застывшие в своем неодобрении. Они едва ли сказали ей хоть слово. Атмосфера в семье установилась невыносимая. После их отъезда мама заперлась в ванной, и Рози слышала сдавленные рыдания. Но когда минут через пять она снова появилась, то уже улыбалась, хотя глаза покраснели и распухли. И, редкий случай, мама с бодрым видом предложила сходить в кино, где показывали новый полнометражный мультипликационный фильм.