А еще через день немцы подтянули резервы, и битва на Харьковской дуге разгорелась с новой силой. Противник не стал долбить советскую многослойную оборону на участке Донецк – Мариуполь – Таганрог, а усилил давление на южный фланг Харьковской дуги с одновременным ударом с противоположной стороны. На что рассчитывало руководство Третьего Рейха, понять было трудно. Даже если бы все сложилось для них удачно, то ничего, кроме затягивания неизбежного исхода, это бы не принесло. Ни о какой победе в войне речи быть не могло, но на что-то рассчитывали! И обреченностью это было еще не назвать. С другой стороны, а если бы нам в конце сорок первого сказали: все, ребята, сопротивление бесполезно, почему же вы не сдаетесь, – куда бы мы их послали? Во всем этом была какая-то бессмысленность, но, видимо, тот, кто платил и заказывал музыку, еще не был доволен результатом, а может, ситуация у заказчиков тоже вышла из-под контроля.

В это время немцы в котле сидели довольно тихо. Северо-Кавказский фронт был ликвидирован, Южный – переформирован. Южным фронтом командовал маршал Буденный. Его задача заключалась в укреплении обороны на достигнутых позициях на случай, если немцы найдут силы на попытку деблокады и подготовку к наступлению на юге Украины. Наступление должно было начаться после того, как завершится грандиозная битва на Харьковской дуге, которая по своим масштабам была не меньше, чем известная Северову битва на Курской дуге. Остальные части вошли во вновь сформированный Донской фронт, который объединял все силы, что образовывали кольцо вокруг окруженной вражеской группировки. Командовал им Малиновский, пока еще генерал-полковник. В Ставке прошло обсуждение дальнейших действий, предусматривающее два варианта развития событий: активные действия по уничтожению окруженного врага либо блокирование и выжидание, пока не сдадутся сами. Дальняя авиация по наводке фронтовой разведки уничтожила значительные запасы их топлива и боеприпасов, так что долго воевать окруженным было нечем. Да и толщина кольца была уже очень приличной – около ста километров в самой «тонкой» части. Так что окруженная группировка сидела тихо, ожидая помощи извне и обещанного снабжения по воздуху.

2-я воздушная армия понесла значительные потери, но сохранила свою боеспособность, была частично пополнена и переброшена северо-западнее для действий на южном фланге дуги. Красовский расположил свой КП неподалеку от аэродромов, где находилась 1-я ГСАД. Ее решили не перебрасывать, поскольку, с одной стороны, она вполне дотягивалась до района наиболее активных действий, с другой стороны, действовала на коммуникациях снабжения окруженной группировки. Немцам было не так кисло – все-таки не зима, но мысль, что лучшее ПВО – это свои танки на аэродромах противника, Буденному понравилась. Он быстро организовал конно-механизированные группы, которые пустил в глубокие вражеские тылы, благо сил для затыкания дыр на южном фланге своего фронта у немцев пока практически не было. Эти мобильные соединения, пользуясь тем, что немцы держались только в опорных пунктах, зачастую достаточно удаленных друг от друга, просачивались глубоко во вражеский тыл и своими действиями с удовольствием поддерживали страшилки о нашествии орд Чингисхана на цивилизованную Европу. Это не могло не осложнить жизнь Люфтваффе, ведь буденновцы не только нападали на аэродромы, но и уничтожали склады с горючим и боеприпасами. Тем не менее за счет ограбления более северных участков фронта, максимального напряжения собственной промышленности и промышленности стран-сателлитов и оккупированной Европы немцам удалось сконцентрировать значительные силы, в том числе авиационные. И это не было простым увеличением количества самолетов, новые модификации «Ме-109» и «ФВ-190» и прибывшие с других участков фронта эксперты Люфтваффе сильно осложнили жизнь нашим ВВС. Разведка докладывала об итальянских, румынских, венгерских и словацких летчиках, летавших на немецких самолетах в составе национальных авиаполков. В воздухе была настоящая мясорубка, потери обеих сторон значительно возросли. Немецкое командование использовало РЛС гораздо менее эффективно: оно располагало несколькими радарами «Вюрцбург» на железнодорожных платформах, а также менее мощными радарами с аналогичным названием, но другой модификации, то есть попробовало развернуть «небесный полог». Проблема для них заключалась в том, что система не была предназначена для работы днем, в рамках массированного использования авиации противником. К тому же благодаря «послезнанию» Северова были известны некоторые характеристики немецких радаров. Советские же системы были более совершенными, наличие наземных РЛС и самолетов ДРЛО позволяло нашему командованию более эффективно распределять силы и средства, а наличие самолетов радиоэлектронной борьбы – значительно снижать и без того не очень высокую эффективность «небесного полога». В прежней истории действия немецких ночных истребителей были направлены в первую очередь против бомбардировщиков авиации дальнего действия, а также против легких ночных бомбардировщиков «У-2» и «Р-5», хотя здесь имелись сложности из-за их малой высоты и скорости полета. Тогда немцы не реализовали планы развертывания двух эскадр ночных истребителей – NJG100 и NJG200, однако, по данным разведки, на этот раз Третий Рейх это сделал.

Поскольку информация стекалась в первую очередь на КП 1-й ГСАД, штабы воздушных армий расположились неподалеку, в дополнение ко 2-й ВА на данном участке фронта действовали 16-я и 17-я армии. Генерал-полковник Сергей Игнатьевич Руденко и генерал-лейтенант Владимир Александрович Судец получили четкие указания от командующего ВВС РККА и сразу же прибыли в дивизию для изучения ее работы. Оба генерала были прекрасными организаторами и имели значительный опыт руководства большими авиаподразделениями, поэтому быстро схватили суть и развернули объединенный командный центр. Булочкин поставил новый быстровозводимый ангар, где и разместился центр. Вся информация о воздушной обстановке на более чем пятисоткилометровом участке фронта стекалась сюда, а севернее, между Белгородом и Новым Осколом, был установлен еще один РУС-3. Использование «Ту-4РЛ» в дополнение к этим радиолокаторам, а также развернутая сеть постов ВНОС и наличие авианаводчиков на линии боевого соприкосновения позволяли достаточно хорошо контролировать воздушную обстановку и координировать авиаудары по войскам противника. В действия дивизии никто из командующих не вмешивался, если им требовалась поддержка, такие вопросы решали быстро и без какого-либо взаимного неудовольствия. Наличие высшего полководческого ордена на груди заместителя комдива, прямое подчинение управлению ВВС ВМФ и внимание Верховного к действиям 1-й ГСАД заставляли командующих армиями быть осторожными, даже если они были чем-то недовольны. Впрочем, ни Северов, ни командармы к выяснению отношений не стремились, были людьми разумными и ответственными, поэтому всегда находили компромиссные решения, напряженности во взаимоотношениях, несмотря на значительную разницу в званиях, не возникало. А многие вещи им просто очень нравились, и они направляли своих подчиненных для изучения опыта. Что касается летного состава, то уже было решено провести конференцию по обмену опытом после того, как закончатся активные действия на этом участке фронта.

26 мая в полк неожиданно заехал Буденный. Семен Михайлович был вызван в Москву и решил по пути заехать в штаб дивизии, который стал командным центром сразу трех воздушных армий. Семен Михайлович был уверен, что Сталин спросит его и об этом тоже. Экипаж его «ПС-84» сразу стал любезничать с девушками из аэродромного персонала, а маршал в сопровождении Северова прошел в ангар и стал наблюдать за работой командного центра. Проведя внутри около часа, вышел на улицу и присел на лавочку под деревьями. Свита почтительно стояла в сторонке, Семен Михайлович что-то обдумывал, иногда качал головой каким-то своим мыслям. Когда Олег вышел из центра, Буденный знаком подозвал его к себе и усадил рядом, но разговор начинать не спешил. Потом вдруг сказал: