К исходу второй декады мая Северов, анализируя обстановку и данные последних воздушных боев, сказал Синицкому и Вологдину:

– Товарищи командиры, а нет ли у вас ощущения, что наша дивизия первую волну вражеского наступления выдержала? Оперативная пауза, которую мы сейчас имеем, очень скоро кончится, все завертится по новой и, боюсь, с гораздо большей силой, но она возникла из-за того, что мы сточили то, что они имели.

Начальник штаба и заместитель с этим выводом согласились. Потери в полках были минимальными, у 2-й воздушной армии они были гораздо более серьезными, но об утрате боеспособности речь не шла.

Между тем командир 7-го ГИАП получил-таки вожделенную должность в Москве, в инспекции ВВС ВМФ. Сам артист Больших и Малых театров Эммануил Мирославович Музыка гастролировал со своими номерами по всему фронту. Сначала он находился в штабе 2-й воздушной, «совершенствовал взаимодействие». Потом ехал на КП армии, корпуса или дивизии и делал вид, что контролирует работу авиации. Его «виллис» был с радиостанцией, поэтому выходил в эфир и слал требования в стиле «обеспечить прикрытие», «немедленно уничтожить» или «трамваю принять вправо и остановиться». Апофигеем этой комедии стал приезд товарища Музыки в родную дивизию вечером 20 мая. Поздоровавшись с командованием соединения, майор ушел с Ташновым и что-то обсуждал до глубокой ночи, а около полудня 21 мая в полку появился генерал-майор Бартновский со свитой, который вручил Музыке орден Кутузова 3-й степени «за старое». Такой же награды был удостоен и 7-й полк. Весь вечер в дивизии прошел под общим вопросом «что это было?», но особенно рефлексировать по этому поводу было некогда, ночные полеты никто не отменял. Зато теперь спокойно был решен вопрос о назначении Ларионова командиром 7-го ГИАП, а Брянцева его замом.

Впрочем, новоиспеченный полководец без приключений не остался. Майор поздно вечером принялся скрестись в дверь небольшого домика, где жила Валентина Степановна. Олег шел к себе за экипировкой, ему предстоял ночной вылет, когда он заметил Музыку за этим занятием. Северов был далек от мысли, что этот орел заинтересует Гризодубову как мужчина, поэтому с удовольствием шуганул ловеласа. Приложения колена под зад, к сожалению, не состоялось, майор скрылся быстрее, зато дверь открылась, оттуда выскочила Валентина Степановна в куртке, надетой прямо на ночную рубашку, и с размаху звезданула Северова в ухо. Вернее, попыталась, поскольку Олег голову убрал и удар пришелся по двери.

– Ай! Что ж ты делаешь, паразит! Ой!

Увидев своего первого зама, она сначала опешила, потом разглядела поспешно удаляющегося Мимосраловича и засмеялась.

– Ну, спасибо, Олег. Извини, чуть не прибила, рука у меня тяжелая!

– Не больно?

Женщина поморщилась:

– Больно, конечно. Об угол стукнулась.

– Давайте посмотрю.

– Да ладно, иди, сама разберусь.

Было безоблачно, и в свете полной луны Северов заметил на ее руке кровь.

– Перевязать надо.

– Да иди уже, без тебя справлюсь.

Не успел Олег повернуться, как за спиной Валентины Степановны появился Бринько:

– Я помогу.

– Так, – насупилась комдив, – заходи давай.

В свете керосиновой лампы Петр перевязывал ей руку, а Северов с улыбкой наблюдал за этой сценой.

– Осуждаешь? – Гризодубова искоса поглядывала на Олега.

– Нисколько! – честно ответил подполковник. – Вы люди взрослые, сами разберетесь. Не мое это дело. И трепаться об этом никому не дам. Но ты, Петя, не вздумай Мимосраловичу морду бить! Если он язык вытянет, я с ним сам управлюсь. Спокойной ночи.

Когда Северов вышел, женщина задумчиво посмотрела ему вслед.

– Странный он.

– Чего странного? – удивился Бринько. – Я его с сорок первого знаю, под Ленинградом воевали. Знаешь, Валя, про некоторых говорят «летчик от Бога». А если еще лучше, то как сказать? Вот он такой и есть, а еще командир отличный. Мне под его началом ходить нисколько не обидно, хоть я и старше его.

– Да я не только об этом. Ты, Петя, извини, но не поймешь, наверное. Для этого бабой надо быть, а ты мужик, настоящий, сильный. Он ведет себя как человек, которому лет сорок, а то и больше. В себе уверен, много чего как будто наперед ведает. Думаешь, не знаю, как его все без меня зовут? Командир.

Гризодубова села на кровать, усмехнулась печально.

– Муж, Виктор, сейчас 832-м ИАП командует, от матери моей попреки слышал. Мол, жена Герой Советского Союза, а ты кто? Ты вот дважды Герой и третью Звезду скоро получишь. Самый лучший летчик Советского Союза. Никто моими успехами тыкать не будет.

Летчик сел рядом.

– Валюша, ты о чем?

Женщина ткнулась лицом ему в плечо.

– Извини, несу невесть что. Мне тоже иногда хочется просто бабой побыть. С таким, как ты, это легко.

Поскольку майор Музыка появился в дивизии в качестве представителя наркомата, то уже на следующий день он принялся совать везде свой нос. Потеревшись немного на КП, важно покивал на распоряжения Северова и отправился на летное поле, где принялся наблюдать за работами по подготовке самолетов к вылетам, временами давая ценные советы. Возникшая при этом легкая суета была погашена Булочкиным, который, пока совершенно не в курсе нового высокого статуса Эммануила Мирославовича, послал его на хер и прогнал от самолетов. Ничуть не смущенный Музыка отошел на край поля, заложил руки за спину и принялся с важным видом там прохаживаться.

Живность все-таки что-то чувствует на своем подсознательном уровне. По отношению к Музыке Олег никакой внешней агрессии не позволял, хотя иногда очень хотелось. Но Рекс и Валера невзлюбили его сразу всеми фибрами своих щенячье-котячьих душ. Впрочем, взаимно. Ягд пристраивался тяпнуть майора за ногу или за руку, но Северов не давал ему это сделать, а бегать по аэродрому в присутствии Музыки он ему не разрешал. На этот раз Эммануил обнаружил щенка, что-то увлеченно вынюхивающего у куста, скорее всего мышь, тихонько подошел к нему и уже занес ногу для хорошего пинка, но рядом очень вовремя оказался старшина Тарасюк. Михаил Степанович прекрасно понял, что собирается сделать майор, и тоже как бы случайно оказался рядом. Когда тот замахнулся, Тарасюк подставил ногу, и Музыка чуть не улетел в кусты. Но в старшине погибал не только председатель колхоза-миллионера, но и великий артист! Он бережно поймал Музыку за локоток:

– Товарищ майор, разве можно этак скакать! Расшибиться же недолго!

При этом смотрел так преданно и туповато, что Мимосралович не нашел чего сказать и, тихо матерясь, удалился. Но в душе преданного друга Рекса, гвардии кота Валерия Матроскина, видевшего все это безобразие, родился протест. Сшибать лапой фуражку с головы майора он посчитал недостаточным и просто нагадил ночью Музыке в сапог. А на следующий день повторил. Ситуацию усугубил все тот же Тарасюк, который глубокомысленно заметил, что если кот повадится куда гадить, то это надолго. Буянить Музыка побоялся, он зеленел от злости и вынашивал план ужасной мести, а Валера, видя, что майор спрятал сапоги, навалил ему в фуражку. Фуражку майор вытребовал себе новую, а Олегу пришлось провести с котом работу и убедить его, что месть вполне состоялась.