рисков-то таких нет. А нетерпимость к людям есть — есть.

— Это ты про Сельверинского, что ли? — хохотнула двуликая. — Я знатно повеселилась, глядя, каким он сегодня был отмороженным.

— Про него тоже. Похоже, он людей ненавидит.

— Не зазнавайся. Этот заучка презирает всех, вне зависимости от расы, — просветила меня двуликая и вернулась к первоначальной теме разговора. — Так почему ты говоришь, что останешься ты или нет — не только от тебя зависит?

— Руководитель диплома… — отозвалась я.

Оборотница присвистнула. Она сразу все поняла. Потом почесала затылок и…

— Да-а-а-а — протянула она. — У нас еще в начале года, перед переломом зимы всех разобрали. Найти его сейчас… — она на миг замолчала, а затем словно раздумывая, продолжила: — Хотя если совсем припрет, мой совет: иди на распределение в эксперты, в отдел правопорядка.

— Да здесь вообще сплошное очарование, — поддакнула Элай, натягивая сапоги — единственное из ее одежды, что осталось целым при трансформации. А все потому, что она вовремя успела выпрыгнуть из обуви. — Особенно для вас, людей.

— Да, я это заметила, когда секретарь в деканате предложила мне сразу написать заявление на перевод в бытовики.

— Горгулья-то? — хмыкнула Элай. — Эта может… Но мой совет, ты не торопись. У тебя, похоже, есть характер, так что, может, и приживешься у нас, на алхимическом.

— Это не только от меня зависит, — я печально вздохнула.

— А от кого ж еще? — удивилась оборотница. — Да, людей не очень любят на боевом — но оно и понятно, вы физически слабее. А кому нужен малосилок, когда речь идет о напарнике, от которого зависит твоя жизнь?

— Это-то понятно. Но на алхимии рисков-то таких нет. А нетерпимость к людям есть — есть.

— Это ты про Сельверинского, что ли? — хохотнула двуликая. — Я знатно повеселилась, глядя, каким он сегодня был отмороженным.

— Про него тоже. Похоже, он людей ненавидит.

— Не зазнавайся. Этот заучка презирает всех, вне зависимости от расы, — просветила меня двуликая и вернулась к первоначальной теме разговора. — Так почему ты говоришь, что останешься ты или нет — не только от тебя зависит?

— Руководитель диплома… — отозвалась я.

Оборотница присвистнула. Она сразу все поняла. Потом почесала затылок и…

— Да-а-а-а — протянула она. — У нас еще в начале года, перед переломом зимы всех разобрали. Найти его сейчас… — она на миг замолчала, а затем словно раздумывая, продолжила: — Хотя если совсем припрет, мой совет: иди на распределение в эксперты, в отдел правопорядка.

У меня от такого предложения не то что глаз дернулся. Я вся целиком вздрогнула. Элай, в это время занятая запихиванием остатков своей порванной одежды в сумку и смотревшая исключительно в ее недра, не заметила моей реакции на свои слова и продолжила:

— В прошлом году капитан Мира Райт была куратором у пары дипломников, когда профессор Струпс уволился посреди года и улетел на Новый континент, бросив своих адептов. Может, она в этом году возьмет тебя? Она, конечно, драконица суровая — читала у нас алхимическую криминалистику в том году. До сих пор мороз по коже, как вспомню… Бр-р-р

И двуликая зябко повела плечами. А мне ничего иного не оставалось, как поблагодарить за совет. Двуликая махнула рукой, дескать ерунда, и, быстро попрощавшись, поспешила в столовую, давая понять, что взаимное спасение и лицезрение ее нагишом — вообще не повод для знакомства. Я пошла за ней следом в некотором отдалении.

А когда оказалась внутри и взгляд пробежался по столикам, я сразу увидела братца. С фингалом. Зато без браслета. Похоже, у него тоже первая половина дня выдалась насыщенной на события.

— Смотрю, студенческая жизнь у тебя бьет ключом, — заметила я, ставя поднос с едой, которую взяла на раздаче.

— Угу. Разводным и с размаху в челюсть, — поддакнул братец, кровожадно вонзая вилку в котлету. Та, в лучших традициях отрядов сопротивления, которые податливы силе, как ртуть, выскользнула из-под зубцов, с ускорением промчалась по почти пустой плоской тарелке и сорвалась в полет.

Я проследила за котлётной (потому как в ней было больше от полета, чем от котлеты) траекторией. Та закончилась пикированием прямо в лицо громадному орку, нижняя губа которого не могла прикрыть внушительных клыков. На один из них-то, как кленовый лист на бивень вепря, и нанизался злополучный летательно-мясной снаряд.

Но не успел обкотлеченный адепт взреветь басом: «Кто это сделал⁈», как перед Наром уже лежала новая порция. А то, что она была иллюзорная — так это мелочи. А мы с младшим с невозмутимым видом взялись за вилки. Потому-то, когда налитые кровью и бешенством глаза посмотрели в нашу сторону, то ничего не заметили. Взгляд орка скользнул дальше, ища жертву. Не нашел, и злой громила сел обратно за стол, пообещав мирозданью в целом и всей столовой в частности:

— Узнаю, кто это сделал — сожру без соли…

Плюхнувшись на скамью, зеленокожий отцепил котлету с его клыка, принюхался к тому, что небо (и Нар) и собственно продемонстрировал, как именно сожрет шутника, — за раз запихнул шницель себе в рот и проглотил не жуя.

Не знаю, как братец, а я была под впечатлением. «Это какая же глотка у орка», — была моя первая мысль. «И какой желудок!» — вторая. Поскольку опытным путем я выяснила, что буренки, из которых и делали котлеты, умирали тут явно своей смертью. От старости. А перед этим наверняка вели очень спортивный образ жизни. Иначе нельзя было объяснить, почему я едва не сломала нож, пытаясь разрезать этот демонов комок обжаренного фарша.

— Не пытайся, — посоветовал братец, видя мои попытки. — Тут бесплатная еда вся такая. Приличная вон там, за деньги, — с этими словами братец кивнул вправо, на отгороженную рядом колонн вторую часть зала. Там и стулья имелись вместо скамеек, и столики — накрыты скатертью. А главное, тарелки, что стояли на ней, были с едой поприличнее. Во всяком случае на вид.

— Тот момент, когда ты жалеешь, что талантлив, — вздохнула я, вспомнив, что перевели нас в северную академию, как бюджетных студентов — весьма одаренных, но бедных. Чтобы не выделялись особо.

— Угу, — поддакнул братец, помнивший, как мог раньше позволить себе обед в лучшем столичном ресторане Нового континента.

Хотя он и сейчас тоже мог — состояние отца хоть и значительно уменьшилось, но и того, что осталось, было изрядно. Только шикани Нар — и привлечет к себе ненужное внимание. Так что мы были бедными, скромными и незаметными. Только одна — с ограничивающим магию браслетом на руке, а второй — с фонарем под глазом. Причем тот был такого размера, что им впору путь по темной улице