тщательно запакованные свёртки с подарками, строго грозил пальцем:

— До Нового Года не открывать. Ни-ни!

Затем вручал гостинцы старикам. Те пытались оставаться спокойными, но по сухой пергаментной коже нет-нет да пробегала слеза.

И, разумеется, в каждом доме, ему подносили рюмку мутного самогона.

Николай Николаевич не возражал — когда пить, если не сегодня, к тому же, он знал, сегодня ему не будет никакого вреда от выпивки, что бы ни говорил в далёком городе Петербурге казавшийся сейчас малореальным и каким-то напрочь выдуманным молодой мальчик-участковый, пришедший в их поликлинику в прошлом году.

А народ, получив подарки, начинал подтягиваться к центру посёлка, туда, где, в пяти домах от бабушкиного, стояла красавица-ёлка, уже кем-то наряженная.

Стояли столы с уже открытыми банками солений и маринадов. Мигали цветные лампочки гирлянд. Петрович, обрадованный снастями, уже сидел за столом, задумчиво надувая и сдувая меха баяна и напевая прокуренным голосом под нос:

— Жингл бэлс, жингл бэлс, жингл ове ворлд…

Гармонист остановился, уставился подслеповато на Николая Николаевича:

— Коль, а что такое «ове ворлд»? — спросил он.

Николай Николаевич почесал затылок:

— «Над миром» это по-английски значит.

— Над миром… — задумчиво протянул Петрович, оглядел собиравшихся на площадке стариков и детей, покосившиеся деревянные дома и ударил по кнопкам.

Одновременно на пригорке, в бабушкином доме забили часы.

Раз, два, три… двенадцать.

Наступил Новый Год.

…и, стоя в стороне от всё нарастающего и нарастающего веселья, глядя на детвору, носящуюся по расчищенной площадке возле большой, украшенной гирляндами и игрушками ёлки, он вновь и вновь искал среди детских затылков, знакомый непокорный светлый вихор сына… И с тихой радостью говорил себе, что его здесь нет. В этом году нет. И слава Богу!

Значит, жив. Хоть и не звонит.

Значит — жив. А всё остальное — приложится…

Дети всё водили хоровод вокруг дерева, а он продолжал смотреть.

Круг, ещё круг, ещё один…

Не мелькнёт ли светлый вихор в толпе? Ни раздастся ли знакомый голос?

Круг.

Ещё круг…

И снова раздаётся бой часов, но на этот раз — обратный, перевёрнутый, идущий в иную сторону. И вместе с ним вся деревня, все жители, столы с закусками, гирлянды, взрослые, дети вокруг ёлки взметнулись вверх, чтобы спустя мгновение невесомости полететь вниз.

Они падали, опадали. Опадали как сухие иголки с умершей ёлки.

Опадали, превращаясь в выцветшую мишуру, смятые фантики, старые газеты с никем не разгаданными до конца кроссвордами, в тускло блестящие осколки ёлочных игрушек…

Опадали. Падали.

Раз, два, три.

6. Николай Николаевич проснулся в ледяном пустом доме, дрожа от холода. Несмотря на большое количество самогона вчера, голова не болела. Зато болели ноги.

Как бы не заболеть, — подумал он и начал таскать в печку дрова, лежащие в углу гостиной — заготовка с прошлого года. Заодно заметил, что пара стекол в угловом окне выбиты, то ли ветром, то ли какими-то хулиганами.

Деревянные дома ненадолго переживают своих хозяев, а бабушка умерла уже много лет назад…

Николай Николаевич потряс головой, отгоняя эти мысли.

Надо будет забить досками, — подумал он. А летом приехать на недельку — обновить краску, крышу подлатать, забор поставить, — добавил про себя он, зная, что появится здесь не раньше, чем через год.

Печку удалось затопить с третьей попытки. На полках, затянутых паутиной, нашёлся чайник. Николай Николаевич вышел на крыльцо, чтобы набрать снега для чая. Огляделся.

С пригорка, на котором стоял бабушкин дом, были видны все Кашицы. В пяти домах от бабушкиного посреди сугроба торчала сухой чёрной палкой макушка давно погибшей ёлки.

Ни в одном доме не топилась печка, везде были сугробы, через которые то тут, то там виднелись одинокие следы валенок сорок четвертого размера.

Деревня уже много лет была мертва.

Николай Николаевич вздохнул, перекрестился и пошёл ставить чайник. Надо было возвращаться в город. До следующего года ему здесь делать было нечего.

*исп. День Мертвых

Гранит

Всё было готово.

В редких зарослях кустов, протянувшихся вдоль пляжа, прятались жонглёры, в песке уже были зарыты вёдра с фейерверками, а специально обученные люди, изо всех сил изображавшие отдыхающих, стояли поблизости, готовые по команде поднести спички к фитилям. За высоким гранитным парапетом, отделявшим пляж от асфальтированной площадки, внаглую заняв два парковочных места и уже успев запачкать их, стояли две лошади с дурацкими розовыми ленточками в гривах.

Коробочка с кольцом лежала в кармане Лёшиного пиджака. Не хватало только одного — непосредственной виновницы торжества.

— Скидывает? — спросила Саша, сидя на гранитном парапете и чересчур беззаботно болтая ногами в потёртых кедах. Ранты были запачканы грязью. "Надо будет вечером спиртом почистить, — подумала девушка. — И меня тоже после всего этого… почистить изнутри тем же самым спиртом".

— Угу, — ответил Лёша и вновь погрузился в телефон. За последние десять минут он уже успел запачкать где-то пиджак и скособочить в сторону галстук.

Лена продолжала скидывать.

— А ты уверен, что всё правильно ей объяснил? — Саша перестала болтать ногами и, подвинувшись поближе, заглянула через Лёшино плечо. "Мой малыш? Серьёзно? Она записана у него в контактах, как "мой малыш?!" — Саша с трудом сдержала пренебрежительное фырканье и закончила мысль: — Помнишь, как на пятом курсе ты перепутал Кронштадт и Киров?

Лёша нервно улыбнулся и принялся поправлять галстук:

— Ага, а потом выяснилось, что из Кирова просто так не выбраться!

— Нельзя просто взять и уехать из Ленобласти! — хмыкнула девушка и полезла в карман куртки за зазвонившим телефоном:

— Да, алло! Нет, ребят, всё по плану. Сидим, ждём, как только покажется объект, начинаем шоу. В туалет хочет? — Саша тяжело вздохнула. — Паш, а можно я не буду вникать в подробности работы мочевыделительной системы артистов? И не звони пока, а то, не дай бог, всё испортишь! — девушка повесила трубку и обернулась в сторону пляжа. Один из "отдыхающих" на примитивном языке жестов пояснил девушке, что он думает о ней конкретно и обо всём мероприятии в целом.

— Блин… — протянул Лёша, вставая с парапета и расстроено глядя в сторону залива. — Так перед тобой неудобно! Ты уверена, что с артистами не будет проблем из-за этой задержки? В конце концов, они твои друзья…

"Друзья… Труппа… погорелого театра. Ни одного нормального выступления, долгов полон рот, а тут ещё здесь, за просто так, на солнце париться…" — вздохнула Саша и, выдавив улыбку, ответила Лёше:

— Да всё нормально, не парься! Ребятам полезно поупражняться, а задержки — это нормально! — абсолютно фальшиво ответила Саша и сразу же затараторила какую-то чушь: — Думаю летом начать работать на корпоративах, тимбилдинг-шмибилдинг там