«Если мужчинам можно, почему нельзя нам – женщинам?! Тем более, что условия позволяют!» – рассудила как-то Элла Семёновна, приехав несколько лет назад туристкой в США, где случайно встретила своего старого, некогда интимного друга по Москве.

Илья Аркадиевич приехал в Америку уже давно, рано овдовел, дети, повзрослев жили отдельно, и, встретив свою прежнюю любовь, сразу же предложил ей остаться с ним. Она была не прочь остаться, тем более что времена в России тогда были лихие. Илья Аркадиевич уже знал о её разводе с первым мужем, к чему, впрочем, в своё время он приложил руку, но абсолютно не был в курсе того, что Элла Семёновна находилась в гражданском браке с Викентием Петровичем, причём довольно давно. Оставалось только зарегистрировать их отношения в ЗАГСе, что они и намеревались сделать в самое ближайшее время после её приезда из Америки.

Элла Семёновна, женщина практичная, не захотела терять ни одного из них и решила тогда использовать счастливый шанс, подаренный ей судьбой, до конца.

Если убедить Илью Аркадиевича в необходимости её регулярного и весьма длительного проживания в Москве было относительно не сложно: он помнил её дом и понимал трудности и перипетии московской жизни, требующие регулярного присутствия на месте Эллы Семёновны, то с Кешей, то есть Викентием Петровичем, было сложнее.

Надо было найти вескую причину её регулярных и долгосрочных отлучек в Америку. Помог, как всегда, случай. Как-то, сидя в парке (Илья Аркадиевич был на работе), она познакомилась с одной очень пожилой русской женщиной. Они поговорили о том о сём, и старушка пожаловалась, что живёт одна и не может найти надёжную помощницу-компаньонку с проживанием у неё. Эллу Семёновну осенило. Когда она распростилась со старушкой, Элла Семёновна уже знала, что надо делать.

– Кеша, лапочка! – сидя рядом с ним уже в такси, начала было излагать свой план Элла Семёновна, но, спохватившись вдруг, с тревогой в голосе, спросила: – Кстати, а почему ты на такси? Где машина, с ней всё в порядке?

– Люба моя! Ну не дурак же я с потной спиной сидеть в пробках, сама видишь – каких! Уж лучше на такси, да и тебя обнять можно – руки-то ведь свободны.

– Так, Кешенька – дома… дома, да и водитель на нас смотрит!

– Так ему на дорогу, а не на нас надо поглядывать! – хохотнул Викентий Петрович. – Верно, водила!

– Кстати, Кеша, о мокрой спине. Вот видишь, всегда о тебе думаю. Привезла тебе замечательное зимнее термобельё. Ты ведь там под землёй вечно в сырости, на поясницу жалуешься. Мне там его посоветовали купить – сказали, в сырость и холод помогает.

С этим они и приехали домой. План свой Элла Семёновна смогла изложить Викентию только в спальне:

– Нет, ты представляешь, Кешенька, какой случай! Один на миллион. Несколько месяцев в году жить бесплатно в Америке, да ещё и получить какую-то долю после её смерти. И ведь какая милая старушенция. И притом – одна совсем.

– А сколько ей?

– 89 уже есть, – ответила Элла Семёновна.

– Да! – задумчиво произнёс Викентий Петрович. – В этом возрасте надо мной уже сиреневый куст вырастет, если посадишь, конечно.

– Прекрати говорить ерунду, Викентий! Ты вечный! – с искренней горячностью сказала она. – И вообще, тебе ещё столько надо всего сделать. Один дом чего стоит! Ведь его надо полностью перестроить, а то, не дай бог, развалится ненароком.

– Да, это верно! – согласился он и потянулся к выключателю.

Утром, после демонстрации купленного в Америке, сели завтракать. Викентий сидел за столом с задумчивым лицом. Было видно – его что-то тревожило. А тревожила его Америка, вернее даже не она сама, а то, что из-за Эллы Семёновны – теперь уже его жены, он мог оказаться в центре пристального внимания к себе со стороны начальства. Ему вскоре светило небольшое, но всё-таки повышение по службе и тогда «прости-прощай» плывуны – враг проходчиков и постоянные авралы. Будет господин Ничипоренко сидеть, чисто и аккуратно одетый, в светлом и просторном помещении Центра по ликвидации аварийных ситуаций.

А тут вдруг жена постоянно в Америку будет шастать… Викентий Петрович не боялся ни воды, ни огня… только начальства. И всегда боялся оказаться на плохом счету у него. Поделившись с Эллой Семёновной своими сомнениями, он добавил:

– Пойми, Люба моя, план твой хорош, нечего сказать. Только может мне, – он запнулся, – нам навредить, если мы сейчас распишемся.

Увидев, что Элла Семёновна вспыхнула от его слов, он поспешно добавил:

– Ты же знаешь, Люба моя, сколько лет мы вместе безо всякого ЗАГСа, и ничего! Ну так давай ещё так поживём и посмотрим, как оно пойдёт.

Притворившись крайне расстроенной, но вместе с тем понимающей необходимость подчиниться во имя сохранения его положения, Элла Семёновна согласно кивнула головой.

– Ну что же, пусть всё остаётся как прежде! – заключила она с некоторой грустью в голосе. На самом же деле она поняла, что сейчас вытянула второй выигрышный билет! Ведь во вновь сложившихся обстоятельствах ей второй штамп в паспорте стал не нужен. Фактически они и так были мужем и женой. Дом же принадлежал ей и, в случае чего, Кеша не имел на него по закону никаких прав.

Так началась её московская жизнь. Но сначала, как она и предполагала, они съездили в Париж. Через месяц после их приезда Викентия Петровича действительно повысили по работе, и все знакомые и друзья узнали, что Викентий Петрович стал экспертом по аварийным ситуациям. Всё своё свободное от работы время он отдавал капитальному ремонту их дома. Элла Семёновна навещала друзей и заседания Попечителького Совета.

Илья Аркадиевич был дисциплинированным мужем и звонил в Москву только в означенное для него время, когда Викентий Петрович был на работе. За предстоящие звонки Викентия в Америку Элла Семёновна не волновалась: Викентий Петрович не любил звонить, а в Америку тем более.

Прошло несколько месяцев. Илья Аркадиевич рапортовал о завершении строительства террасы и продвижении ряда других проектов. В свою очередь, Элла Семёновна нашла очень хороший вариант отдыха на Арубе.

Пора было собираться в Нью-Йорк.

Недавняя публикация стихотворения молодой поэтессы Авроры Римской вызвала бурную полемику наших читателей. Редакция считает полезным привести наиболее интересные мнения участников обсуждения.

Но сначала сами стихи.

Аврора Римская

«С появлением Авроры Римской в поэзии повеяло спелым запахом жнивья. А её литературные герои свежи и пахучи, как только что испечённый каравай. Автор удобрил образ Стёпы жаром своей души и сердца. Её Степан не сорняк на пшеничном поле, а весёлый и даже озорной колосок. Хорошей тебе пахоты, Аврора, в необъятных полях поэзии».