– По правде говоря, сначала это не приходило мне в голову. Потом Вернон пришел ко мне и стал рассказывать о том, какую роль вы должны будете играть в каждой операции. Я стал понимать…

– Итак, мы оба запутались в паутине, – закончила Аманда.

– Вы так считаете?

Аманда вспыхнула, устыдившись своей резкости.

– Мы оба очень благодарны вам, но мне было тяжело чувствовать, что я почти не принадлежу себе, что мной управляют на расстоянии.

– Вы удивили меня, – спокойно заметил Джексон. – Вы совсем не похожи на ту девушку, которую я ожидал увидеть.

Раньше я видел вас всего несколько секунд в вашей квартире, а это время я был под действием сильных обезболивающих. В таком состоянии все искажается. То, что я должен был делать для вас и Вернона, пошло на пользу моему здоровью.

Я не мог спать, но я выкинул все транквилизаторы, лежал с открытыми глазами и разрабатывал каждую операцию, шаг за шагом, прокручивая все в голове тысячу раз.

Думаю, что именно поэтому я стал поправляться быстрее, чем ожидали врачи.

Он помолчал, посмотрел на Аманду и, усмехнувшись, добавил:

– Видите, и я должен уплатить долги.

Аманда улыбнулась, ее гнев и враждебность улетучились.

– Чем же я вас удивила на этот раз? – спросила она.

– Во-первых, вы оказались гораздо красивее, чем я ожидал.

– Вернон говорил, что вы не слишком высокого мнения о женщинах.

– Это не совсем так. Я им не доверяю, а это совсем другое дело!

– Но вы же вынуждены были доверять мне, – заметила Аманда.

Джексон кивнул.

– После первого дела, которое Вернон провернул в одиночку, я понял, что вы необходимы ему, – сказал он, – к тому же разработать план операции с участием двух человек проще. Вспомните, в детективных романах всегда оказывается, что соучастники – самый уязвимый момент, когда речь идет о преступлении.

– И именно поэтому мне было разрешено вступить в магический круг, – саркастически бросила Аманда.

– Более того, вы практически все взяли на себя. Интересно, Вернон не сердится на вас?

– В этом последнем деле ему очень хотелось самому перепрыгнуть с балкона на балкон. Но даже если бы не его нога, я сомневаюсь, что он смог бы проделать все, что было нужно. Прыгать должна была именно я, какие бы указания вы ни давали Вернону.

Джексон оценивающе смерил ее взглядом.

– Вы знаете условия, на которых я работаю: беспрекословное подчинение всему, что я предлагаю, импровизация допускается только в самом крайнем случае.

– Мне это известно, но я знаю Вернона гораздо лучше, чем вы.

– Едва ли он справился бы лучше, чем вы, – задумчиво произнес майор Джексон.

– Врач сказал, что необходимо оставить гипс еще на два-три дня, – заметила Аманда.

Майор кивнул, но вряд ли обратил на слова девушки особое внимание. Она отошла от окна и села рядом с ним.

– Вы знаете, что я готова сделать все, что вы от меня потребуете.

– Я разработал план, но не уверен, что он выполним.

– У меня ощущение, – медленно проговорила Аманда, – что в деле Макса Мэнтона ваш план в большей степени рассчитан на женщину, чем на мужчину.

– И снова вы правы, – сказал майор Джексон. – Так, может, приступим к делу? – Он протянул ей руку, смуглую, с длинными холеными пальцами. На мгновение девушка замешкалась. У нее было чувство, что ей нельзя прикасаться к нему. Это было смешно. Она заставила себя протянуть ему руку в ответ. Его рука была почти холодна, но Аманда почувствовала силу рукопожатия.

Казалось, между ними возникло что-то вроде электрического разряда. Их взгляды встретились. Темно-серые глаза Джексона пристально разглядывали ее лицо.

Она заставила себя не опустить взгляд, в глубине души чувствуя страх и необъяснимое желание уйти.

– Не надо сопротивляться, – очень мягко проговорил майор Джексон.

– Я больше не… не буду, – выговорила Аманду, помня, что Вернон просил ее об этом. Впрочем, у нее не было другого выхода.

– Вы слишком хороши для такого рода дел, – сказал он едва слышно.

Внезапно девушка насторожилась. Вдруг он выжмет из нее все, а потом изменит план, оставив Вернона беззащитным.

– Нет, пожалуйста, я хочу работать с вами, правда! – Она невольно сжала его пальцы в своих и увидела, что выражение его лица изменилось, уголки губ тронула легкая улыбка.

– Вы уверены?

– Совершенно уверена.

Ее страхи улетучились так же, как ее злость, по крайней мере в это мгновение.

– Вы должны даже сильнее полюбить меня!

Это замечание не требовало ответа, но Аманда внезапно почувствовала, что краснеет. Поспешно вырвав руку и закрыв глаза, она почувствовала себя сбитой с толку и смущенной.

И тут же услышала его смех, тихий, почти нежный.

– Я жестоко дразню вас, – сказал он.

Аманда так удивилась, что невольно взглянула на него и подумала, что нелепо было так пугаться. Джексон дружелюбно улыбался.

На мгновение их взгляды снова встретились, и ей представилось, что они оба отложили в сторону оружие.

– Операция Макс Мэнтон, – произнес майор Джексон. – Ну, посмотрим наши планы?

На следующий день человек, сидевший в тени деревьев у себя в саду, услышал звук вертолета.

Сдвинув брови, он посмотрел в небо. Это отвлекло его и сильно разозлило.

Он давно понял, что может писать только в абсолютной тишине. Нью-Йорк, Лондон, Париж – все они с их кошмарным шумом не только не дают ему написать буквально ни слова, но даже мешают просто сформулировать мысль.

Он сменил много мест: остров в Карибском море, виллу на Капри, джунгли и даже яхту, кочевавшую из порта в порт в поисках желанного уединения.

Но какие-то места казались недостаточно цивилизованными, в других докучали пронзительные крики птиц или досаждали испуганные животные, его беспокоили гудение водопроводных труб, скрип половиц или дверей.

Тишина стала его пунктиком, и наконец Макс Мэнтон решил, что обрел ее на многолюдном Лазурном берегу. Как он говорил друзьям, нигде в мире он не встречал такой высокой культуры в отношении еды. И что еще важнее, ему очень подходил климат.

Сделав свой выбор, Макс Мэнтон вложил миллионы, чтобы превратить виллу в совершенное жилище.

Американский водопровод, сад, распланированный лучшими английскими садовниками, бассейн, спроектированный и построенный итальянцами, слуги, вывезенные из Китая и говорившие на непонятном для окружающих языке.

Его вторая пьеса рассказывала о Франции, и он прекрасно понимал, сколько людей с тревогой ждет, какие тайны он раскроет миру на этот раз.