у ворот засекла Антонова, выбегающего на улицу. Мы не знаем, что произошло внутри, но никто, кроме него, не мог их убить.

— Ты хочешь сказать, что толпу профессионалов убил какой-то восемнадцатилетний пацан без дара, прямо у них дома?

— Других вариантов не остаётся, — вздохнул старик.

— Какой же это всё бред… — Константин поднялся из джакузи и, замотавшись в полотенце, в тапках начал ходить по залу. — Должно быть, здесь замешан кто-то ещё. Ну не мог Антонов в одиночку этого сделать. Не мог!

— Вы правы, господин. Что-то здесь не чисто.

— Я уверен, что это тщательно спланированный план, и Антонову кто-то помог. Возможно, кто-то из старых друзей их рода.

— Что прикажете делать?

Немного подумав, Константин произнёс:

— Возвращай всех наших парней из Африки, и собирай остальных. Мы больше не будем сюсюкаться с этими Антоновыми, и сотрём их всех в порошок. Захватим поместье и убьём каждого, кому есть восемнадцать. И с особой жестокостью! Сука… я это всё просто так не оставлю. Ни за что!

* * *

— Владислав… то есть, вы не наш студент, и вообще первый раз появляетесь в академии, при этом успели активно поучаствовать в одном из занятий? Я ничего не перепутала? — спрашивает директор.

Сейчас мы вместе с ней, а ещё Дятловой и усатым находились в кабинете администрации на втором этаже. Охранника же отругали, пригрозив тому увольнением, если ещё раз пустит кого попало.

— Да, всё верно, — неловко улыбаясь, отвечаю я.

— Но… зачем это всё? Вы ведь в курсе, что посторонним людям категорически запрещено находиться на территории академии?

— Конечно. Но я пришёл для того, чтобы у вас учиться.

— Между прочим, набор закончен вот уже как две недели! — встревает Дятлова. Она упёрла руки в бока и смотрела на меня исподлобья.

— Позволю и себе вставить свои пять копеек, — произнёс усатый. — Безусловно, господин Антонов поступил неправильно, обманом проникнув сюда. Но… Наталья Олеговна! — он повернулся на директора. — У нас в этом году и так сильный недобор, а также качество подготовки первокурсников катастрофически низкое! Я считаю, что для такого одарённого молодого человека можно сделать исключение, и зачислить в академию.

— Это нарушение устава! — рявкнула Дятлова. — В нём чёрным по белому написано, что приём проводится строго с середины июля и до середины августа. Никаких исключений быть не должно!

— Но в уставе академии также сказано и о том, — говорю я. — Что в студенты принимаются только самые лучшие и самые перспективные. А я доказал, что являюсь таким человеком… Главная задача академии — выпускать настоящих профессионалов, что в итоге встанут на защиту родины. Поэтому на формальности по приёму можно закрыть глаза.

— Закрыть глаза… — начала закипать Дятлова. — Да если мы будем закрывать глаза на такие, как вы выразились, формальности, то начнётся полнейший хаос! Правила должны исполняться беспрекословно! Они одинаковы для всех!

— Одинаковы для всех?.. — с ухмылкой гляжу на Дятлову. — Именно поэтому из-за вашей рассеянности приходится пускать на территорию академии учеников двадцать седьмой школы? Это ведь тоже нарушение устава, не так ли?

— Это другое! — воскликнула Дятлова, уже вся красная из-за гнева. Думаю, если бы не директор, она бы уже набросилась на нас с усатым. — Не сравнивай меня с собой!

— Ага… то есть, все равны перед правилами, но кто-то равнее?.. — заметив улыбающегося усатого, спросил я.

— Ах ты поганец… Да я… Наталья Олеговна! — Дятлова повернулась на директора. — Это уже ни в какие рамки! Выгоним этого нахала, да вызовем милицию. И дело с концом!

— Протестую, — поднял руку усатый. — Всё же, я настаиваю на том, чтобы принять господина Антонова на первый курс. От этого наша академия только выиграет. Вы же помните, что в этом полугодии будет проходить соревнование между академиями? И я вас уверяю, что без хорошего лидера, каким, безусловно, является Владислав, нам точно не светит первого места. А это огромный урон по репутации.

— Да откуда вам известно⁈ — корчится Дятлова. — Вы знаете этого… Антонова не больше часа! Какой ещё лидер? Так, заносчивый юнец. А вам советую лучше тренировать наших первокурсников, чтобы не опозориться на соревновании.

Директор всё это слушала с усталостью и раздражением. Глядела на ссорящихся преподавателей, размышляя, что ей предпринять.

— Ну так что, Наталья Олеговна? — спросил усатый.

— Решайте, Наталья Олеговна! — заявила Дятлова.

Помолчав секунд десять, директор вынесла вердикт:

— Обратимся к помощи демократии! — вернее, она спихнула решение на других… — Вызовем остальных преподавателей, и устроим голосование.

— Да какое ещё голосование, Наталья Олеговна! — негодовала Дятлова.

— Отличная идея, госпожа! — улыбался усатый.

По громкой связи в кабинет были вызваны сразу все преподаватели. Я пододвинул столы в центр помещения, расставил стулья. Мужчины и женщины, парни и девушки постепенно рассаживались, дожидаясь прихода остальных.

Когда явились все, кроме одной из новеньких преподавательниц, усатый с Дятловой начали излагать свои версии произошедшего, естественно, агитируя голосовать за их решение.

Ух… как же они старались!

Выслушав их, преподаватели начали между собой переговариваться. Также они поглядывали на меня, кто-то улыбаясь, а кто-то, наоборот, морщась.

Наконец, началось голосование.

— Кто за то, чтобы запретить Владиславу Антонову появляться в академии⁈ — произнесла Дятлова. — Поднимайте руки!

Я с раздражением глядел на тех, кто голосовал против меня. И, чёрт, таких было немало… неужто усатый был неубедителен? Или они, как и Дятлова, так отчаянно следуют написанному в уставе?

— Пять, шесть, семь… — директор считала поднятые руки, чтобы записать количество на листок. Сама же от голосования отказалась. — Итак… девять человек против. — заключила она.

Хреново! Я, конечно, намеренно не подсчитывал количество преподавателей, чтобы заранее не паниковать, но, на вскидку, их было около половины.

— Теперь поднимите руки те, кто хочет видеть господина Антонова в наших стройных рядах? — обратился усатый.

— Один, два, три… — считала вслух директор. — Четыре, пять…

Ну же, сволочи, а ну руки поднимайте! А то сам заставлю!

— Шесть, семь… восемь… де… — одна из женщин, пухлая и в очках, всё не могла решиться, она то приподнимала руку, то опускала её обратно.

Я обратил внимание на усатого, что активно подмигивал сомневающейся. Чего?..

— Девять! — провозгласила директор, когда последняя из голосующих, наконец, сделала выбор. — Итого у нас… девять голосов против девяти. Поровну… — разочарованно вздохнула, поняв, что теперь решение всё равно придётся принимать ей.

— Ещё я голосую против, я! Мой голос десятый!

— Ольга Анатольевна, ну не позорьтесь уже, а… — покачал головой усатый и Дятлова опустила руку, нахмурившись.

— И что же нам делать… — директор упёрлась руками на стол и стала глядеть то на меня, то на преподавателей.

— Наталья Олеговна, может, новенькую дождёмся? Кажется, Лисицына её фамилия.

— Точно! Лисицыной же не хватает! — обрадовалась директор, когда замаячила надежда на то, что ей снова не придётся принимать решение самой. — А где она?

— Она сегодня плохо себя чувствует. Приходит в себя. Но должна быть с минуты