— Может быть, мистер Жерар и сам хочет начать с развода, — сказал Малькольм, и смешки хором донеслись от молодых людей на стульях. На этот раз даже мистер Жерар улыбнулся позади трубки.

— Вероятно, вы не знаете, — начал Малькольм, обращаясь все так же громко к каждому из присутствующих, — что мистер Кокс, известный астролог, представляет меня в этом году всем своим друзьям в надежде, что я стану несколько менее подвержен одиночеству.

— Оно и видно, — мадам Жерар громко отхлебнула водки.

— Вы, должно быть, очень много пьете, мадам Жерар, — заметил Малькольм с нотой искреннего беспокойства. Всплески смеха раздались и на этот раз, но сильно приглушенные, а мистер Жерар прикусил трубку и посмотрел в сторону, на череду ваз со свежими гранатовыми розами.

— Что вы сказали? — переспросила мадам Жерар потрясенно и лукаво, как человек, обнаруживший мелочь, которая изобличит его врага.

— Мне кажется, что вы пьяны, мадам, — произнес Малькольм.

Смех со стороны молодых людей становился безудержным.

— Осознаете ли вы, в чьем доме находитесь? — задохнулась мадам Жерар. И еще тише, — осознаете ли вы, кто я?

Малькольм кивнул и ответил:

— Это третье место, куда я прихожу по просьбе мистера Кокса, — и мальчик повернулся, чтобы видеть всех в комнате, — но я не могу сказать, чтобы оно было самым приятным или уютным из этих трех.

— Слышите его? — выкрикнула мадам Жерар, вставая. — Он критик, а не гость. Не только критик, но и шпион! Шпион мистера Кокса… Вышвырнуть его! Вышвырнуть его!

— Додди, милая, — взмолился мистер Жерар, подошел к ней и нежно положил руку ей на предплечье.

Мадам Жерар быстро села, скорее оттого, что начала терять равновесие, а не оттого, что послушалась мужа.

— Кажется, я слышал упоминания о вашем отце, — мистер Жерар сменил тему беседы, обратившись прямо к Малькольму.

— Он шпион старого мистера Кокса! — опять завела мадам Жерар, поскольку не любила, когда тема разговора менялась без ее знака.

Блеклое хихиканье донеслось от молодых людей и исчезло.

— Вы правда знали моего отца? — Малькольм был весь внимание, но в словах его не было того энтузиазма, который он показал бы несколькими днями раньше. Малькольм внезапно почувствовал, беседуя с мистером Жераром, что образ отца немного затуманился в его памяти, и мальчик пригубил водку в стакане, который ему как раз подал слуга.

— Я не думаю, что ваш отец существует, — выкрикнула мадам Жерар, вновь поднимая стакан. — Я никогда не думала, что он существовал.

Малькольм громко сглотнул, затем открыл рот для ответа.

— И более того, — продолжала выступать мадам Жерар, — никто здесь не считает, что он существует или когда-либо существовал.

— Это… это… кощунство… хуже кощунства! — закричал Малькольм, поднимаясь. Тем временем мистер Жерар подошел к нему и попытался что-то тихо сказать мальчику на ухо. — Впервые я участвую в… в собрании, — Малькольм подобрал слово, глядя на молодых людей на стульях, — где хозяйка… пьяна.

И Малькольм опять перевел все внимание на мадам Жерар, словно умоляя ее объяснить ему происходящее.

— Как я заявляла сегодня вечером, — мадам Жерар сейчас обращалась только к молодым людям на стульях, — я лишена выбора. Я вынуждена возбудить бракоразводный иск против мистера Жерара.

— Додди, милая, — упрашивал мистер Жерар, — тебе необязательно возбуждать иск сегодня…

Он забрал у нее стакан с водкой и передал слуге, который в тот момент проходил мимо.

— Враг! Муж! — прокомментировала мадам Жерар, сузив глаза.

Неожиданно она начала плакать, и все молодые люди, кроме Малькольма, почувствовали крайнее неудобство, в то время как мальчик, наоборот, придвинул свой стул поближе к хозяйке, чтобы лучше изучить черты мадам Жерар.

— Вы мои молодые красавчики на неуютных прямых стульях — видите, как я страдаю! — заклинала гостей мадам Жерар. — Придите и утешьте меня, красавчики, — прорыдала она, простирая руки в сторону молодых людей.

— Какое, должно быть, приятное лицо у нее под всей этой растопленной косметикой, — заметил Малькольм мистеру Жерару.

Мадам Жерар тотчас перестала плакать, а потом спросила мужа, нет ли у того платка. Он немедленно вынул платок из нагрудного кармана и протянул ей.

— Очисти мое лицо от всякого изъяна, — приказала она ему.

— Ох, как много я перенесла, — сообщила мадам Жерар залу, пока мистер Жерар начисто вытирал ее лицо от туши и румян. — Никто не знает, сколько я выстрадала! Вот почему мне так часто кажется, что я должна подать иск. Такое страдание должно закончиться расплатой.

— Додди, — мягко сказал мистер Жерар жене.

— Еще этот шпион от мистера Кокса, — она опять начала хныкать. — Он вернется прямо к старому мошеннику и расскажет ему все об этом вечере, а потом Кокс, будь он проклят, позвонит всем своим клиентам и поведает им, что этим вечером я была не в лучшей форме.

— Но зачем, — Малькольм внезапно встал и подошел к мадам Жерар, которая, казалось, была удивлена и возможно напугана тем, как близко он стоял к ней, — зачем мистер Кокс послал меня сюда?

— Зачем? — прогрохотала в ответ мадам Жерар. — Вы хотите сказать, что и в самом деле так глупы, как все о вас говорят! Зачем? Разве я не назвала вам причину множество раз? Да, правду о вас говорят, у вас нет мозгов. Но все одно, вы — шпион мистера Кокса, знаете вы об этом или нет. Ему нужны сведения любой ценой… Только подумайте, я не в лучшей форме!

Теперь она рыдала неудержимо.

Мистер Жерар был так взволнован, что в качестве особой уступки мадам Жерар принес ей невысокий бокал французского шампанского, который она и цедила, пока муж старательно вытирал платком ее слезы.

Мистер Жерар тем временем подал знак юным «красавчикам» покинуть прямые стулья и собраться вокруг хозяйки, чтобы развеселить ее.

Мадам Жерар бледно улыбнулась, когда увидела, что молодые люди обступили ее кругом, в центре которого теперь стоял Малькольм.

— Почему? Почему? — мадам Жерар обернулась к мужу, — вы испортили этот прекрасный вечер, пригласив в наше общество шпиона, — и она опять указала на Малькольма.

— Вы ведь не велите мне уйти, как Эстель Бланк? — спросил Малькольм с отчаянием и унынием.

— Эстель Бланк, — взвизгнула мадам Жерар, задетая за живое. — Боже правый! — и она опять разразилась рыданиями.

— Вы не должны упоминать при ней этого имени, — мистер Жерар одновременно упрекал и извинялся. — Она боится его больше, чем кого-либо другого.

— Видите, — пояснила мадам Жерар, как только оправилась от нового приступа рыданий, — это дитя знает лишь худших людей, моих врагов. О, пусть он уйдет, Жерар, ради святого, пусть он уйдет.