Я слышал их шаги и видел на стенах тени и отсветы факелов.

Чем сильнее росло давление, тем сильнее я снижал скорость. Это получалось непроизвольно. Однако, я продолжал двигаться.

Наконец чувство давления стало такой силы, что я понял: сделаю ещё шаг — и умру. Не от самого давления, нет! Меня убьёт то, что это давление создаёт.

Добрыня Всеславович с мужиками тоже остановились.

Они бы остановились гораздо раньше, и шли только потому, что шёл я. И вот, как только я остановился, Добрыня Всеславович негромко произнёс:

— Барин, не делайте резких движений! Потихоньку отступайте назад!

Я слышал его слова, но вслушивался в другое — я ловил звуки впереди, ведь должны же быть там хоть какие-то звуки! Не может ведь быть так, чтобы никаких звуков не было!

Я точно знал, что впереди что-то есть. Что-то или кто-то. Тот, кто создавал то самое давление. И я хотел его увидеть. Для меня это было важно!

Отблески факела плясали на стенах, и в их пляске была какая-то ритмика. Словно пламя колыхалось от чьего-то дыхания.

Но свет вяз в темноте, которая была впереди.

— Барин, пожалуйста, пойдёмте назад! — негромко сказал Добрыня Всеславович и потянул меня за руку.

— Нет, — ответил я. — Я должен во всём разобраться.

— Он сейчас нападёт, — попытался уговорить меня Добрыня Всеславович.

— Кто он? — спросил я, понимая, что настал момент истины.

И он действительно настал.

— Зверь, который живёт тут, — признался управляющий заводом.

— Я хочу видеть этого зверя, — сказал я.

Я прекрасно понимал, что со стороны моё упорство может выглядеть, как глупость, но и отступить я не мог. Для меня принципиально важно было узнать, как появляются магические кристаллы, которые составляют основу моего состояния. И дело здесь не в упёртом гуманизме, когда, например, зелёные устраивают марши против убийства животных. Я не имел ничего против свиной отбивной или ботинок из натуральной кожи.

Но одно дело, когда корову выращивают на мясо, и совсем другое, когда животное истязают долгие годы.

Для меня это было неприемлемо. Я не садист. И молчаливо потворствовать садизму не буду. Потому что для меня это означает пойти против своих принципов. Когда человек теряет свои совесть и нравственность, он перестаёт быть человеком.

А потому я, вместо того чтобы отступить, собрался с духом и шагнул вперёд.

И словно переступил какой-то барьер.

Сразу же Добрыня Всеславович и мужики исчезли, словно я вошёл в какую-то другую пещеру.

Здесь было достаточно светло. И первое, что я увидел — сидящего в глубине пещеры измождённого, израненного, обессиленного демонического медведя.

Мой разум просто вопил: какого хрена ты творишь?! Но медведь был настолько слаб, что вряд ли смог бы сейчас кинуться на меня.

Он сидел, привалившись к стене и смотрел на меня умными глазами.

Я уже видел разных тварей в этом мире. Волколаки, лютые мертвецы, слуги Мораны, призраки… Все они были бездушными. В их взглядах было только одно — жажда убивать.

Что касается вот этого демонического медведя, у него взгляд был полон мыслей и чувств. Это был взгляд мудрого существа.

И чем-то напоминал взгляд моего Умки в тот момент, когда он в первый раз открыл глаза. Я тогда как будто глубинную сущность волчонка увидел.

Вот и сейчас я видел глубинную сущность демонического медведя, и видел в нём многолетнюю мудрость.

Сам не зная почему, я сложил руки, как это делал Мо Сянь, и поклонился медведю.

Медведь немного склонил голову, как будто тоже поклонился мне.

Может, в другой ситуации я бы и не понял это, но у меня был духовный зверь — белый демонический волк. Я видел, как Умка улыбался мне. Так почему бы и медведю не поклониться.

Не успел я вспомнить Умку, как через барьер прошли три больших демонических волка и встали рядом со мной.

Что?! Три?!

Рядом со мной стояли Умка, Шилань и ещё один волк, точнее волчица.

Неужели это тот щенок, который остался на попечении Стёпки? Как такое может быть? Дома они выпили всю силу защитного барьера. А тут? Что тут простимулировало такой быстрый рост волчицы?

А потом, через барьер переступил Мо Сянь.

— Еле успел за ними! А то заблудился бы в пещере, — сказал он, рассматривая медведя.

Медведь, увидев Мо Сяня, попытался встать. Но он был слишком слаб.

Едва медведь пошевелился, как Мо Сянь встал между мной и медведем и в руке у него тут же появился меч.

— Что ты делаешь? — я схватил китайца за руку.

— Молодой господин, демонический зверь девятого уровня очень опасен. Пусть вас не вводит в заблуждение его измождённый вид, силы в нём ещё очень много.

Я не успел ничего ответить Мо Сяню, как барьер переступил Добрыня Всеславович. Он был бледен, по его лицу стекал пот, но настроен Добрыня Всеславович был крайне решительно — он тоже шагнул вперёд, закрывая меня.

Вот только волки просто стояли рядом и не торопились броситься на медведя, защищая меня.

А потому я не стал тревожиться и сказал Мо Сяню и Добрыне Всеславовичу:

— Всё в порядке, не беспокойтесь!

И отодвинув китайца и управляющего, шагнул вперёд.

Но потом передумал подходить к зверю. Мо Сянь прав. Зверь — это зверь, и он может напасть.

Вместо этого я обратился к волкам:

— Умка, Шилань, Глафира, вы можете поохотиться? И принести медведю еды?

Умка, весело клацнув зубами, тут же ускакал. Шилань и Глафира промедлили лишь миг и тоже ускакали.

Добрыня Всеславович удивлённо посмотрел на меня.

— Еды? Медведю? Барин, вы в своём уме?

— Следите за словами! — оборвал его я. — Забыли с кем разговариваете?

— Простите, — сбавил обороты управляющий.

— Медведя нужно накормить, — сказал я.

— Но ведь он станет сильным, и мы не сможем с ним справиться, когда он нападёт на посёлок.

В словах управляющего была правда. Действительно, если медведь окрепнет, справиться с ним будет намного труднее. И тем не менее, я считал, что я прав. Корову доят, но её кормят. И другую скотину кормят, прежде чем использовать. Чем высокоуровневый духовный зверь хуже? Если мы берём его кровь, то логично, что нужно позаботиться, чтобы кровь восстанавливалась.

Понятно, что высокоуровневый духовный зверь — это не скотина, которую выращивают на заклание. Его умный и понимающий взгляд говорит о том, что интеллект у этого зверя развит. Так