поплелся следом, не глядя на нас, и бормоча что-то себе под нос. Он то ли проклинал жадного мага, то ли жаловался на трусливых соседей, то ли обсуждал сам с собой погоду.

— Плюшки-ватрушки, ну и скотина же этот Похотун, — вырвалось у меня. — Нас не отпускает, на деньги разводит, да ещё и угрожает деревенским. Вот же, блин, спаситель местного разлива нашелся.

— И не говори, Марина. Я сама в шоке. А бедного суслягуха вообще едва не покалечил, — поддержала меня Агапа. — Как таких только Земля носит?

На этот риторический вопрос я не могла ответить. Ещё и не таких носила Земля. Если вспомнить, кто начинал великие войны, то сердце кровью обливается, но тут другое. Тут маг, который вредничает, и вроде бы пока не начал войну. Хотя, если его заколдованные иглотыки станут женами королей, то до объявления этих разрушительных мероприятий не так уж и далеко.

— Меня обсуждаете? — выглянул Похотун. — Ну и зря, там яичница на столе стынет.

— Почему ты не победил оборотня? — спросила я в лоб. — Почему назвал суслягуха принцем? Он же бывший мельник… Что ты знаешь такого, о чем на знаем мы?

— Много чего знаю, — скривился маг. — Со временем и вы узнаете. А сейчас пошли есть. Тулия не зря старалась.

Мы уже успели узнать, что Тулией звали жену Цвинкаря, заботливую женщину, чью красоту съел тяжелый крестьянский труд. Былые отблески женской прелести ещё отражались в её редкой улыбке или в блеске глаз, когда она поглядывала на детей, но в остальном она почему-то старалась скрывать своё лицо.

Подобным поведением она мне напомнила девушек Ближнего Востока, которые вынуждены свою красоту прятать под хиджабом и показывать только мужу. Хорошо ещё, что сейчас всё больше и больше открывают лица, а то париться под мешковиной в сорокоградусную жару то ещё удовольствие.

Яичница и в самом деле была вкусной. Сколько раз я делала такой завтрак по утрам, пока собиралась на работу, и ни разу яичница не получалась такой воздушной и в то же время наполняющей желудок. Я съела всего тарелку, чуть не проглотила язык, но отстранилась от стола, сыто отдуваясь. Нет, без магии тут точно не обошлось, точно что-то подмешано в пищу.

Трое детишек уже успели поесть и веселой стайкой умчались на улицу. За столом остались одни взрослые. Маг уткнулся в свою тарелку и задумчиво уминал завтрак.

— Вкусно? Положить ещё? — блеснули на миг белые зубки Тулии, когда она посмотрела на меня.

— Спасибо, но ещё кусочек в меня вряд ли полезет, — охнула я. — Нет, всё вкусно, вы не подумайте, но я забила желудок по самое горлышко.

— Энто моя женушка шуткует так. Она всех гостей потчует до отвала, а опосля спрашивает о добавке. Никто ещё добавки не попросил, — с гордостью произнес Цвинкарь.

— А где так готовить научилась, Тулия? — спросил маг.

Он не поднимал головы, всё также ковыряя вилкой в тарелке.

— Дык в замке короля она поварихой была, — ответил за жену Цвинкарь. — Вот там и научилася.

— Из замка в деревню перебралась? Странный выбор.

— А вот захотелося ей так, милсдарь маг, — почему-то посуровел Цвинкарь. — Не всё же в клетке-то ютиться, захотелося и на воле полетать.

Тулия понуро собирала со стола. Она молчала. Мы с Агапой помогли ей донести глиняные тарелки до шайки с водой, и я заметила, как слезинка блеснула на щеке жены Цвинкаря.

Что-то тут не то происходит. Или Цвинкарь что-то недоговаривает, или Тулия что-то умалчивает. Маг же в это время мрачно допивал молоко, последнее молоко пропавшей козы.

И ведь даже не подавился ни разу! А ведь мог хотя бы поперхнуться для приличия…

Словно в ответ на наши с Агапой гневные взоры, он поднял белобрысую голову и прожег нас взглядом:

— Раз поели, то отправляемся в лес. Нам ещё нужно собрать нужные травы.

— Какие травы? — спросила я. — Для чего?

— Будем травить оборотня, — отрезал маг.

В этот миг из рук Тулии выпала тарелка и с веселым звоном разлетелась на куски. Женщина растерянно посмотрела на острые осколки, а потом опустилась на колени и начала осторожно их собирать в кучу.

— Как говорят у вас на Земле — на счастье, — проскрипел маг, а потом хрипло расхохотался.

Мы с Агапой только нахмурились, а вот с лица Тулии упало ещё две слезинки. Цвинкарь почему-то мрачно сопел и смотрел перед собой.

Мы помогли поднять осколки и выпрямились. Маг поднялся со скамьи и вышел, не проронив больше ни слова. Мы поспешили за ним.

9

Когда деревня скрылась за листвой, а мы погрузились в лес на добрых пару километров, на нас неожиданно обрушился птичий ор. Казалась, что птицы собрались здесь, как менеджеры в пятницу в караоке-баре, и начали кричать в микрофоны, стараясь победить в громогласности своих товарок. Причем каждая горланила свою песню, не сбиваясь и не подпевая другим.

Лес днем выглядел вовсе не таким опасным и пугающим, как это было ночью. Наоборот, он казался светлым и радостным, если таким может быть смешанный лес.

Почему-то раньше именно светлыми и радостными мне казались березовые рощи, в которых было очень приятно ходить по палой листве и выискивать прячущиеся подберезовики. Как давно это было… И вряд ли вернется обратно…

Да если честно, обратно я и не стремилась. Мне и тут нравилось, несмотря на временные трудности в виде плена и этого вредного мага.

Кстати, если говорить о маге, то он шел и бурчал себе что-то под нос, размахивал руками и иногда притоптывал ногой. В общем, вел себя как обычно, когда думал, что на него никто не смотрит.

Нас же с Агапой сначала тащило за ним как на привязи, но эта невидимая «привязь» не знала жалости и, даже когда Агапа споткнулась об корень сосны, она продолжала волочить подругу по траве. Пришлось бросить в мага шишкой, чтобы он остановился, и я смогла поднять свою несчастную подруженцию на ноги. Потом мы уже сами шли за магом, чтобы не повторялась эта нелепая ситуация.

— Куда ты так спешишь? — крикнула я магу, когда сама едва не навернулась, провалившись в скрытую нору.

— Нам нужно успеть, — процедил маг, не оборачиваясь.

— Куда успеть?

— Вернуться живыми.

— Агапа, ты хотя бы раз в жизни видела такого нелюдимого и ничего не объясняющего мага? Даже Фендюлятор и тот пытался что-то объяснить, прежде чем строить гадости.

— Фендюлятор? — спросил маг. — Этот вам наобъясняет…

— Ты его тоже знаешь? — спросила я, когда удачно увернулась от еловой лапы.

— Гораздо лучше, чем ты