там. Сопротивления никто не оказал. Максимум, что делали самые решительные и везучие горожане – убегали в лес, бросив спящих детей дома. Которым не суждено уже было проснуться.

Во время налета в тюрьме случился бунт. Арестанты решили, что их пришла выручать городская толпа и стали ломать решетки и двери. Жандармы забаррикадировались в дежурном кабинете и не мешали им. Когда арестанты открыли ворота, находясь в предвкушении свободы, они моментально получили залп из десятков ружей и, развернувшись, стали разбегаться.

Однако деться им было некуда. Тюрьма превратилась для них в кровавый каменный мешок. Бегая в панике по нему, крича и рыдая, все они, один за другим, были легко перерублены шашками. Все до одного, вместе с жандармами, решившими сдаться. По слухам, кровь стояла на прогулочном дворике почти по колено. Она стекала со стен, со ступеней, вытекала из камер, где думали спрятаться арестанты, забегая в них обратно и пытаясь закрыть сломанные двери.

Больница, где когда-то работала Юлия, также подверглась нападению и превратилась в кромешный ад. Все дело в том, что ночной отряд, напавший на город, пленных брать не собирался. Противник понимал, что уходить придется в спешке и козьими тропами обходить фронт. Возможно даже с боями. Поэтому мест в отряде для горожан не было. Их и планировалось с самого начала просто вырезать. Провести устрашающую акцию. Запугать население крепостей и городов, находящихся в соприкосновении с Линией. Навести панику, что, можно сказать, неприятелю удалось.

Мало кто уцелел из горожан в той резне. Как околдованные какими-то чарами, в своем большинстве, уже поняв, что происходит, они сидели покорно на своих кроватях и ждали конца. Плакали, хватались за головы, падали в ноги напавшим… И все равно умирали жуткой позорной смертью. Достойно погибли только местный иерей и диакон, встретившие смерть лицом к лицу, с молитвой и без страха.

Ставрополь обезлюдел. Сбежавшие горожане вернулись только затем, чтобы пограбить, когда все закончилось, и противник ушел. А потом поднялась жуткая вонь, которую можно было услышать, проезжая за десять верст от города. Сразу кто-то метко дал Ставрополю название – «Крепость мертвых». Город-могилу с того момента все считали проклятой и не спешили его заселять.