Они прошли к лестнице и спустились вниз, в подвал. Собаки через стену почуяли приближение долгожданных кормильцев и подняли такой скулеж, что хоть уши затыкай.

В помещении холодильника, куда попали сослуживцы через неприступную дверь с блестящим никелированным штурвалом, стоял уличный холод. Три говяжьих туши, подвешенные на крюках к стальной штанге, проходящей под низким заиндевевшим потолком, блестели, покрытые мелкими кристаллами инея.

– В этой? – ткнул пальцем Сергей Иванович по направлению одной из них.

– Вон в той, – поправил его Пырьев, но Желудь уже заглянул в разверстое ножом мясника коровье чрево. – В этой старый! – подсказал ему Алексашка.

Сергей Иванович и сам это понял, потому что разглядел-таки в свете тусклой лампочки, закрытой вместо плафона пол-литровой банкой, часть лба с волосами и глаза, совсем белые под тонким слоем лежащей на них изморози. У свежего ни глаз, ни волос на лбу не было.

* * *

– Татьяна! – в растерянности проговорил Аркадий, и облачко пара из его рта обдало стекло окошка.

Я открыла дверцу и вылезла из машины. Он помог – поддержал под руку.

– Простите меня, я чуть не протаранил вашу «девятку» своим бульдозером. Напугались?

– Конечно, напугалась. Настолько, что, будь мы знакомы ближе, не задумываясь влепила бы вам сейчас пощечину!

– И я принял бы ее как должное. Заслужил.

Он достал сигареты. Я была настолько ошеломлена происшедшим, что приняла от него одну и даже прикурила от его зажигалки.

– Пойдемте в «уазик», – предложил он, – на морозе курить вредно. А там у меня печка – полярный вариант. Не можем же мы разъехаться вот так, не перекинувшись и парой слов... Нет, мы никому не помешаем, – заверил он в ответ на мой жест в сторону машины. – Здесь, кроме своих, никто не ездит.

Да, перепугана я была действительно сильно, потому что без возражений позволила увлечь себя в машину. Но где-то на периферии сознания скользнула-таки мысль о том, что надо бы нам с ним поговорить, есть о чем, и следом за ней – вторая, обернувшись поговоркой: на ловца, мол, и зверь бежит. Правда, выбежал он, этот зверь, чересчур уж резво.

В «уазике» с печкой в полярном варианте оказалось ничуть не теплее, чем в моей «девятке» при закрытых дверях и окнах, а в креслах, похожих на табуретки со спинками, сидеть было совсем неудобно.

– Пустая спешка – страшное дело! – никак не мог успокоиться Аркадий, напугавшись, видно, не меньше меня.

– Эта задержка никак не нарушит ваши планы?

– Нисколько! Спешка-то была пустая. А может, судьба заставляла давить на газ для того, чтобы вас здесь встретить!

Ну, это уже не в меру галантно даже для лица армейской национальности. Требуется контраст для уравновешивания.

– Вы знаете, что пропал Илларион Борисов?

– Знаю, – на лице Аркадия не дрогнул ни один мускул, оно оставалось невозмутимым. – Борисов Илларион – надо бы сказать для соблюдения казенного стиля. – Прозвучало это не очень любезно, и он поспешил извиниться, легко пожал мою руку, накрыв ее своей, с виду не совсем чистой лапой. Оказалось, что мне это не неприятно. – Вы рассчитываете его отыскать?

– Вот так вопрос! – состроив изумленную мину и забыв про его руку, я повернулась к нему. – Вы считаете, что найти его нельзя? Или полагаете, что мне найти его невозможно? И почему думаете, что я этим занимаюсь?

– Едете вы из тепличного хозяйства, здесь дорога одна. Пропал его хозяин, а вы – Татьяна Иванова. Ответил я на третий вопрос? А на второй с первым... Сами рассудите, Ларик более чем на двое суток выпадает из поля зрения родных и знакомых. Это или свидетельство трагедии, или он выехал куда-то из города.

Это «выехал» резануло мне слух. На жаргоне «выехать» окончательно или, как еще говорят, «с концами», означало умереть.

– Но чтобы бросить все и уехать внезапно, – продолжал Аркадий, – надо иметь причину, побудившую бежать от людей или обстоятельств. Обстоятельства, насколько мне известно, были у него нормальные, ему никто ничем не угрожал. Значит?..

Я не ответила, молча ждала продолжения. Ход мыслей Аркадия казался ясным и логичным, я бы сказала, продуманным. Свое мнение по данной теме у него было выработано, и, скорее всего, заранее.

– Значит, надо полагать, несчастный случай, – подвел он без промедления итог. – А что на этот счет думает Татьяна Иванова?

– Татьяна Иванова не исключает такого исхода, – ответила я важно и ему в тон.

– Но не считает его наиболее вероятным?

Что это ты взялся меня интервьюировать?

– Она не считает его единственно возможным.

– Резонно, – согласился Аркадий и высказал почти то же, что я слышала от Натальи: – Ларика бы с собаками поискать.

– В чем же дело? – воскликнула я и даже руками всплеснула. – Вам и карты в руки!

– Между сторожевым псом и разыскником, Татьяна, большая разница. Мои не приучены вести поиск. Они попросту не поймут, чего от них требуется. Да и знать надо, где искать, хотя бы приблизительно, а то, пожалуй, проищешь!

Он улыбнулся, вроде не совсем к месту, и улыбка преобразила его лицо, на короткое время вернув на какие-то пятнадцать лет назад. Хорошая у человека улыбка, жаль только, что улыбается редко. Сколько, интересно, ему лет?

Я вдруг с удивлением поняла, что Аркадий, кажется, начинает мне нравиться не только как собеседник, и тут же оправдала себя за эту вину полностью. А что? Умен, сдержан, вежлив. Уже неплохо. И порядочностью его пока не было поводов огорчаться. Правда, всего второй раз встречаемся...

– Скажите, Аркадий, а для чего лить в ноздри лимонный сок? – спросила я неожиданно для самой себя, а для него и подавно. Он так и замер с приоткрытым ртом, но опомнился быстро, опять улыбнулся.

– Отвлекает. После сока состояние носоглотки мучительное, и водка льется через нее как вода. Спорили же! А проглотить пол-литра воды – проблема небольшая. Ведь не поддаваться хмелю, пока с ног валить не начнет, это всего лишь умение держать себя в руках, не расслабляться. А для того, чтобы глотать напитки крепче водки, вместо лимона можно применить чеснок. Но такое без последствий не остается.

Вот так все просто.

– Еще есть вопросы? – поинтересовался он официальным тоном, заметив, что к теме употребления алкогольных напитков интерес мой иссяк полностью.

– Стыдно, Аркадий! Перемените тон, вы не на допросе.

– К вам, Татьяна, я и на допрос пошел бы с радостью.

Ну, тут уж ты, приятель, лицемеришь! И лицемеришь по-казенному, штампованно. Воистину нет Ивана без изъяна... Что ж, у каждого свои недостатки.

– Вопросы? – проговорила я вальяжно в противовес его казенщине. – Пожалуйста, если напрашиваетесь.

Он весь превратился во внимание, а когда выслушал, куда только подевалась его улыбка.