ПОСТОВОЙ. Красное с желтым наверху для чего повешено?

ВОДИТЕЛЬ. Кстати, там что-то висит. Надо снять, а то отвлекает.

ПОСТОВОЙ. Посередине, на желтом фоне что чернеет, такое красное!

ВОДИТЕЛЬ. Громче, очень жарко.

ПОСТОВОЙ. Вы глухой?

ВОДИТЕЛЬ. Я плохо вижу.

ПОСТОВОЙ. Глухой да еще слепой, что ли?

ВОДИТЕЛЬ. Не слышу.

ПОСТОВОЙ. Как же вы за руль-то сели?

ВОДИТЕЛЬ. Спасибо, я не курю. Да вы не волнуйтесь. Вон в машине двое сидят. Один видит. Другой слышит. А я рулю.

ПОСТОВОЙ. Черная стрелка направо зачеркнута! Зачеркнута! Что это значит! Не слышу!

ВОДИТЕЛЬ. Вы что, глухой? Зачеркнута? Неверно поставили, потом зачеркнули.

ПОСТОВОЙ. Вы в своем уме? Это значит, направо поворачивать нельзя!

ВОДИТЕЛЬ. Кто вам сказал?

ПОСТОВОЙ. Я что, по-вашему, идиот?

ВОДИТЕЛЬ. Вы много на себя берете. Куда я, по-вашему, повернул?

ПОСТОВОЙ. Повернули направо!

ВОДИТЕЛЬ. Да вы что? Я поворачивал налево. Вы просто не тем боком стоите!

ПОСТОВОЙ. Господи! Где у вас «лево»?!

ВОДИТЕЛЬ. Вот у меня «лево». Эта рука левая, а эта правая. А у вас?

ПОСТОВОЙ. Ну хорошо, вон идет прохожий, сейчас мы спросим у него! Слава богу, у нас в стране не все идиоты! Товарищ! Ответьте нам: какая рука левая, какая правая?

ПРОХОЖИЙ (вытягиваясь по стойке «смирно»). Виноватый!

ПОСТОВОЙ. Я не спрашиваю вашу фамилию! Какая рука левая, какая правая?!

ПРОХОЖИЙ. Первый раз слышу!

ПОСТОВОЙ. Не иначе в сумасшедшем доме день открытых дверей! Я последний раз спрашиваю: какая ваша левая рука правая?!

ПРОХОЖИЙ. Лично у меня вот эта левая, а эта правая. Или с сегодняшнего дня переименовали?

ВОДИТЕЛЬ. А вы мне не верили, товарищ сержант! Видите: у нас-то ручки совпадают! А у вас перепутаны!

ПОСТОВОЙ. Ничего не понимаю!

ПРОХОЖИЙ. Я могу идти?

ПОСТОВОЙ. Идите, идите!

ПРОХОЖИЙ. Куда?

ПОСТОВОЙ. Идите прямо, никуда не сворачивая, и уйдете отсюда подальше!

ПРОХОЖИЙ. Спасибо, что подсказали. А то два часа иду, не могу понять куда!

ВОДИТЕЛЬ. Товарищ сержант, вам надо что-то делать с руками. Я никому не скажу, но при вашей работе могут быть неприятности!

ПОСТОВОЙ. И я про вас никому не скажу. Езжайте! Да, когда свернете налево… ну вы-то направо, там проезд запрещен. Обрыв. Но вам туда можно!

Бельмондо

Бунькин перед сном вышагивал свои семь кругов вокруг садика.

Внезапно что-то попало Бунькину в глаз. Вениамин Петрович старательно моргал, тер кулаком веки — не помогало. А к ночи глаз покраснел и стал как у кролика.

Сделав примочку со спитым чаем, Бунькин лег спать. Утром подошел к зеркалу и обнаружил в глазу странное пятнышко.

— Уж не бельмо ли? — испугался Вениамин Петрович. — Сегодня же пойду к врачу.

На работе так загоняли, что забыл про бельмо, а когда вечером вспомнил, не было сил подняться с дивана. «К врачу завтра схожу», — думал Бунькин, разглядывая глаз в зеркальце. Пятнышко стало больше и красивее.

«Когда в ракушку попадает песчинка, вокруг образуется жемчужина… Вот был бы номер!»

«Жемчуг или бельмо? Бельмо или жемчуг…» — бормотал Вениамин Петрович, укладываясь в постель..

Снились ракушки. Они раскрывались, как кошельки, и ночь напролет сыпались золотые монетки.

Утром в зеркальце пятно округлилось. На свету переливалось всеми цветами радуги.

«Неужели жемчужина? — Вениамин Петрович присвистнул. — Пойдешь к врачу — удалят! Дудки! Грабить себя никому не позволю!»

После работы он пошел в ювелирную мастерскую. Старенький мастер прищурил в глазу стеклышко и долго вертел в руках голову Бунькина.

— Странный случай, — прошамкал ювелир. — Или я ничего не понимаю в драгоценностях, но, голову даю на отсечение — это не подделка, а настоящий жемчуг! Это…

— А сколько за него дадут? — перебил Вениамин Петрович.

— Это не речной жемчуг. И не морской. Но две тысячи долларов за такой глаз я дал бы не глядя…

Дома Бунькин долго разглядывал вторым глазом через лупу сокровище в левом глазу, увеличенное и отраженное и зеркале.

— Две тысячи долларов есть. За три дня! Но она же еще расти будет. Вот это зарплата! Только бы под трамвай не попасть! А то еще хулиганы по глупости в глаз заедут! Надо припрятать добро.

Бунькин смастерил черную бархатную повязку и элегантно перевязал голову.

«Так спокойнее», — улыбнулся он бандитскому отражению в зеркале.

На вопрос сослуживцев: «Что случилось?» — Вениамин Петрович кокетливо отвечал: «Ерунда, конъюнктивит».

Жемчужина росла медленно, но верно. Скоро она заполнила полглаза, так что видеть ее Вениамин Петрович мог только вторым глазом, сильно скосив его.

Бунькин накупил литературу о жемчуге. О его добыче, росте в естественных и искусственных условиях.

На время отпуска поехал на юг, к морю. До посинения качался на волнах, вымачивая левый глаз в соленой воде. Морские ванны пошли на пользу. К концу второй недели почти весь глаз заполнила жемчужина!

На работу Вениамин Петрович вернулся другим человеком.

Посадка головы, прямая спина — граф, да и только! Правда, иногда налетал на людей. Вечно болтаются под ногами!

И тем трогательнее выглядела постоянная тревога Вениамина Петровича за судьбу сослуживцев. Если, не дай бог, умирал кто-то, он первым являлся на похороны. В газетах искал некрологи и спешил на панихиды незнакомых людей, где убивался и рыдал так, что его принимали чуть ли не за покойного! И никто не знал, что чужое горе оборачивалось жгучей радостью. После промывания соленой слезой жемчужина становилась крупнее!

Когда левый глаз практически перестал видеть, Вениамин Петрович пришел к ювелиру, развязал глаз и бережно опустил на стол голову:

— Сколько дадите?

Старичок долго причмокивал:

— В жизни не видел ничего подобного. Здесь не меньше десяти тысяч долларов! Поздравляю!

Бунькин вышел от ювелира начинающим миллионером. Повязку швырнул в урну.

С утра в учреждении никакой работы не было. Очередь выстроилась смотреть на богатство Бунькина. И разговоры были о том, как везет некоторым.

Вениамин Петрович нехотя показывал жемчужину при дневном свете и для сравнения — при электрическом.

Его угощали, приглашали в гости, показывали друзьям и родственникам.

Естественно, ни за что не расплачивался: «Запишите на мой счет!» — и шире открывал левый глаз, откуда струился невиданный свет.

Бунькин стал нравиться женщинам. И молодым тоже. Они находили его неотразимым, похожим на какого-то киноартиста. А некоторые так прямо и называли его за глаза Бельмондо.

Вениамин Петрович был начеку и никому не отдавал руку, сердце и глаз.

Жить стало интересно. Одно беспокоило Бунькина — второй глаз. В нем абсолютно ничего не было. Белок, зрачок — все!

Вениамин Петрович стал чаще гулять. Особенно в ветреную погоду. Ночью. Выбирал закоулки позапущеннее, бережно прикрывал левый глаз, широко