Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Опять-таки лифт. Пропадала площадь? Пропадала, А там, если кто в лифте был, знает.: светло, тепло, зеркало висит. Что еще надо, когда люди любят друг друга?
Одна женщина в лифт вошла — ах! Целуются! Она в крик: «Прекратите хулиганить! Дома не можете?»
Ей отвечают: «Вы, наверно, не местная, в гости пришли! Дома не можем. У нас там живут Никитины до марта месяца. А мы только поженились, целоваться хочется. Правление выделило на медовый месяц отдельную жилплощадь. Что же вы к посторонним людям в лифт без стука врываетесь?»
И написали на лифте: «Васильевым стучать три раза!» Здорово устроились, правда? Свадебное путешествие: лифт вверх-вниз! А молодым что еще надо? Мальчик у них родился. Четыре пятьсот! Лифтером назвали. В честь мастера по ремонту лифтов, он к ним заглядывал.
Официантка одинокая счастье свое нашла. Принесет в дом остатки, а есть-то самой надо. А одной все не съесть. Продукты выбрасывала, тосковала. А к ней сосед с собачкой на запах зашел. Уже есть веселей! Другой на звон ножей, вилок забрел — тот, что на заводе шампанских вин работает. Ясно, зашел не с пустыми руками. Потянулся парод — кто с чем. Когда вместе сложились — праздник нашел!
Все тихо, мирно, потому что и милиционер где-то свой проживает. Никого вызывать не надо. Все общее стало: и радость и горе.
А когда все поровну, то на каждого горя приходится меньше, а радости больше.
Ключи
Знакомый жил на пятом этаже. На площадке второго этажа маленькая девочка схватила за рукав и, протянув ключ на веревочке, сказала: «Дядя, открой дверь!»
Глаза у нее были зеленые, зубы разные. Лет пять-шесть. Действительно, до замочной скважины она доставала с трудом. Замок был ужасно разболтан, ключ в нем проворачивался, дверь не открывалась.
— Коленом, — посоветовала девочка, недвусмысленно переминаясь с ноги на ногу. Прижав дверь коленом, крутанул ключ и влетел в квартиру. Девочка метнулась в туалет.
Я огляделся. Однокомнатная квартира. Комната большая, солнечная и больше нашей. Обстановка приличная, но беспорядок потрясающий. Не то что у нас дома, где каждую вещь заставляют класть на свое место.
На пианино фотография красивой женщины: зеленые глаза, крупный рот…
— Я уже! — радостно сказала девочка.
— Молодец! — Я погладил ее по теплой головке. — Держи ключ и скажи папе…
— Папы у меня нет и не было. Мы с мамой вдвоем. А газ включите?
Я включил.
— Поставьте чайник, подогрейте оладушки.
«Бойкая какая», — подумал я, скидывая ножом оладьи со сковороды в тарелку.
— Спросите: Алиса, с чем ты хочешь оладушки — с вареньем или со сметаной?
Я спросил.
— С медом! — засмеялась Алиса. — Хоть знаете, где мед?
Я наугад ткнул пальцем в холодильник. И угадал.
Девочка уплетала оладьи, запивая чаем, черпая из Пинки мед.
Как порядочный человек, я вроде сделал все, что полагается, и могу уходить.
— Сказку! — повелительно сказала Алиса.
— Черт побери! — сорвался я. — С какой стати ты командуешь?!
— Сказку! Сказку! — Она облилась чаем. — Видишь, что ты наделал? А если бы я в чае утонула? Мама бы плакала! Кроме меня, у нее никого нет.
— В некотором царстве, в некотором государстве…
Слушала она необыкновенно! Не то что мой трехлетний оболтус Витька!
— Хорошо сказки рассказываешь. Ты, наверно, работаешь волшебником?
Я украдкой посмотрел на часы — полседьмого! Три чаги неизвестно почему сижу в чужой квартире с этой девочкой. Хватит!
— Видишь ли, Алисонька, я тебе рассказал все, что; шал, а теперь мне надо…
— А теперь надо, чтобы я почитала стихи. Ну, слушай.
Эта девочка знала стихов намного больше меня. Сразу чувствовалось: ребенком занимаются. Не то что моя жена г моим сыном.
За окном были сумерки, когда Алиса замурлыкала, свернувшись калачиком у меня на коленях. Внезапно вскочила: «Слушай! Почини замок! Почини! Мама обрадуется. Вот молоток».
Я посмотрел на часы — все равно дома будет скандал, пусть он начнется позже.
Когда заворачивал последний шуруп в замке, дверь распахнулась, ударив меня в лоб. Из глаз посыпалась искры.
Когда очнулся, надо мной склонилась женщина с зелеными глазами.
— Извините! Как хорошо, что вы пришли, — затараторила она, вытаскивая покупки. — Месяц, как вызвала слесаря из конторы, а вас все нет и нет. А что Алиса делала сегодня?..
Пока она болтала, я рассмотрел, кроме зеленых глаз и красивого рта, легкую фигуру в прелестном платье с большим воротником. Одевалась она современнее моей жены, да и одежда сидела на ней веселее!
Я протянул хозяйке ключ и предложил открыть дверь. Замок работал безупречно!
— Спасибо! — улыбнулась она. — Сколько я вам обязана? Сто рублей хватит?
Обидевшись, я хотел сказать: за все то, что я сегодня переделал, полагается сто долларов минимум.
— Извините! Я не слесарь. Ваша дочь затащила сюда. Сижу с полчетвертого, включаю газ, кормлю ее, рассказываю сказки — за сто рублей?!
— Мама! Не ругай дядю. Он хорошо сказки рассказывает! — вступилась за меня Алиса, перемазанная шоколадом.
— Ради бога, извините! — смутилась женщина. — Опять Алисины фокусы. Даже не знаю, как вас отблагодарить!
— Накорми дядю, он голодный, — сказала Алиса.
— Ой! Вы же проголодались! — Женщина бросилась на кухню.
Алиса тем временем достала свои рисунки и стала объяснять, что нарисовано. Мама вернулась с подносом, на котором аппетитной горкой лежали гренки, бутерброды с сыром, две чашки кофе…
Представив, что заявила бы супруга, застав меня тут, я вскочил:
— Благодарю, но…
— Неужели я похожа на хамку? Садитесь, будем ужинать!
«Какая-то фантасмагория». Я пристально посмотрел в зеленые глаза женщины. Она не отвела глаз, и я пролил кофе на брюки.
— Что мы наделали?! Быстренько снимайте брюки, я замою, а то пятно будет.
— Да, но… — мямлил я.
— Пока наденете мой халат
Что оставалось делать? Явишься домой с таким пятном — скандал.
Я вышел на кухню, снял брюки, надел ароматный халат.
Пока Галя возилась с пятном, мы с Алисой смотрели телевизор и хрустели гренками. В жизни не ел ничего более вкусного!
А экран телевизора куда больше нашего! И видимость лучше.
Галя сказала, что брюки сохнут над плитой, и села к мим на диван. «Курите?» — спросила она.
— Да, — ответил я и вспомнил, что дома жена не позволяет курить в комнате, выгоняет на лестницу.
Мы закурили. При вспышках сигарет я любовался Галиным лицом.
В десять часов у Алисы стали слипаться глаза.
— Все, — сказала