Испорченное мясо. Дымящие камины. Щели в оконных рамах, в которые со свистом задувает ветер. Сломанмая мебель, коптящие свечи, шатающийся обеденный стол, колченогие стулья и разрозненный фарфор.

Подсчет её так захватил, что она заметила Дугала, лишь когда остановилась на нижней ступеньке лестницы, ведущей в столовую.

Дугал стоял возле стола, одетый как для официального приема. Черный фрак не скрывал очертаний могучих мускулов. Лосины сидели как влитые. При взгляде на его могучие бедра ей вдруг стало жарко.

Дугал видел: его хозяйка — настоящая красавица. Но какое на ней платье — у любого мужчины потекут слюнки! Низкий вырез открывает полукружия полных грудей и обрамлении кремовой пены кружев. Под грудью платье схвачено лентой такого же кремового цвета, ее длинные концы развевались, лаская изящные изгибы тела. У юбки длинный шлейф, скользивший за ней по ступеням, оттягивая платье назад так, что оно облегало стройные ноги.

Покрой платья подчеркивал каждый изгиб тела, а его насыщенный темный цвет оттенял волосы, горевшие золотым огнем.

Он влюбился в эти волосы. Увидеть бы, как они рассыпаются по ее плечам и спине! Взволнованный, Дугал решительно двинулся ей навстречу.

София замерла на месте. Но не робость прочел он на ее лице — ответное волнение, может быть?

Мысль ему понравилась, и он улыбнулся:

— Прекрасный веер.

София посмотрела на свои руки, словно дивясь, откуда у нее этот изысканно расписанный веер? Затем бросила на гостя виноватый взгляд.

— Ах это! Я и забыла, что держу веер.

— Ваши мысли чем-то заняты, не так ли?

— Да, и вы знаете, чем.

— Вы думаете обо мне?

— Нет. Видите ли, папа только что вернулся. Боюсь, он опоздает к обеду.

— Понятно. А я-то надеялся, что вы по мне соскучились.

— Мы же виделись не более чем три часа назад.

Она забрасывает крючок! Ему редко случалось играть роль рыбки, обычно бывало наоборот. У Дугала неприятно засосало под ложечкой.

— Да, и я хотел было подремать, но…

Он пожал плечами и отвел взгляд. Ему не пришлось долго дожидаться. Она радостно подхватила:

— О Боже! Матрас был весь в буграх, не так ли? Как неловко вышло! Но Рыжий отказывается покупать новый матрас, он говорит, что…

— Вы не поняли, — перебил Дугал. — Мне вовсе не хотелось спать, я хотел просто отдохнуть. Но постель была такой удобной, что я все же уснул.

София удивленно раскрыла рот. Она потратила несколько часов, набивая матрас соломой, щепками, веточками и даже камнями. Как же ему удалось заснуть?

— Как… удачно. А я сплю, словно на булыжной мостовой.

Он склонился к ней, отворот его фрака чуть не задел ее щеку. Она была очарована исходящим от него ароматом сандалового дерева, когда он шепнул ей на ухо:

— Возможно, мне стоит проверить, так ли неудобна ваша постель.

Его теплое дыхание щекотало ее ухо. София поежилась и напустила на себя строгий вид:

— Нет уж, благодарю. — Она с надеждой посмотрела на лестницу. — Хоть бы Рыжий поскорей пришел! Умираю с голоду.

— И я. — Он взял ее под руку. — Подождем вашего отца в столовой?

— Конечно.

Небрежное касание его руки вызвало в ней бурю чувств, словно ласка. Она сумела изобразить улыбку:

— Мы найдем там херес, а еще…

На верхней площадке отворилась дверь, появился Рыжий, склонив голову набок, словно прислушиваясь к чему-то. София выпустила руку Маклейна и бросилась к отцу.

— Рыжий! Мы с лордом Маклейном идем к обеду!

Рыжий удивленно посмотрел на них и двинулся вниз по лестнице.

— Маклейн! А я и не знал, что вы уже сошли вниз. Я сам поведу вас к столу.

Носок его туфли зацепился за сломанную доску на третьей ступеньке. София бросилась вперед, но было поздно. С громким воплем Рыжий полетел вниз кувырком, только руки-ноги мелькали. С тяжелым стуком он приземлился на пол.

Со времен Евы на женщин легло бремя выхаживания больных. Испокон веков мужчины старались прослыть самыми привередливыми больными. Просто жизнь несправедлива к справедливому полу.

Почтенная Нора из Лох-Ломонда одним холодным вечером своим трем крошкам-внучкам

Прошел добрый час, прежде чем София спустилась вниз. Она мрачно посмотрела на расшатанную третью ступеньку. Приподняла юбку, замахнулась ногой — разломать ее совсем!

— Так ее не починить, и вы это прекрасно знаете.

Внизу стоял Маклейн, руки сложены на широкой груди, зеленые глаза смеются. Светло-русые волосы упали на лоб.

София поправила юбку, закрыв лодыжки.

— Знаю, но мне так будет легче.

Она сошла вниз.

— Спасибо, что привезли врача.

— Хоть этим помог. Как отец?

— Сейчас спит, спасибо лаудануму. — Она искоса взглянула на Маклейна. — Полагаю, вы слышали, как он кричал, когда врач вправлял ему ногу.

— Не знал, что английский язык столь богат на проклятия. А также французский, итальянский, немецкий или латынь. Был еще один язык, я не понял какой.

— Греческий.

— Полагаю, ему не очень нравится, что дочка без присмотра. Нет компаньонки! В таком случае джентльмену следует откланяться.

— Вы не можете уехать!

Ее слова повисли в тишине. София прикусила губу, а потом заговорила, стараясь казаться безразличной:

— Простите. Я слишком расстроена из-за папы.

— Вы не поняли. Я сказал — джентльмену следует откланяться. — Его низкий сочный голос обволакивал и ласкал, словно шелк. — К счастью для нас обоих, я не джентльмен.

— Нет? — Девушка потрогала его кружевной манжет. — Но вы одеваетесь, как джентльмен.

— Я одеваюсь, как денди. Или, как бы выразился мой старший брат Александр, как «чертов денди».

Она усмехнулась:

— Грубоват ваш братец.

— Не то слово. Я всегда говорил, что щегольская одежда вовсе не делает меня джентльменом.

— Отлично. Вы не джентльмен, а я давно не ребенок. Я не нуждаюсь в присутствии отца, чтобы чувствовать себя и безопасности.

— Но возможно, нуждаюсь я. Она улыбнулась:

— Вам нечего меня бояться, лорд Маклейн. Я не кусаюсь — хотя, боюсь, начну, если мне немедленно не дадут что-нибудь съесть.

— В таком случае, умоляю, давайте наконец пообедаем.

Дугал остановился на пороге столовой, пропуская девушку вперед. Пройдя мимо него, она вдруг почувствовала: наглец разглядывает ее зад! Ее бросило в жар. Она оглянулась — так и есть.