– Нужно проверить балкон общего пользования! – Я метнулась к общей лестнице.

– Зачем же так отчаянно!

Я обернулась на ходу, останавливаясь.

– Ты здесь, – отрезала я, показывая пальцем на плитку коридора.

Сейчас ее никто не понимает, кроме меня. Одно его “зачем так отчаянно” может безвозвратно навредить.

Я ожидала, что Ваня будет упрямиться, но он остановился и понимающе кивнул.

Я бросила быстрый взгляд на гуру любви и открыла дверь. Через несколько секунд я уже смотрела в спину девушки, которая облокотилась на перила и с закрытыми глазами подставляла лицо ветру.

Как я двадцать лет назад.

Милена обернулась на скрип двери. Лицо девушки выражало какое-то ненормальное спокойствие и умиротворение. Она смотрела на меня и будто сквозь меня, и я знала, что это была почти последняя точка перед тем, как оказаться по ту сторону железных перил.

– Это вы… – Милена отвернулась, глядя на ночной город.

Я должна была начать разговор, отвлечь, невзначай подобраться ближе и скопировать ее позу, но я не могла сделать и шагу. Я тоже видела ночной город ее глазами, оказалась будто в ее шкуре.

– Я видела, как вас забрали. – Девочка громко сглотнула. – Досталось вам из-за меня.

И не вопрос – грустное утверждение.

Мне бы начать говорить, возразить, ухватиться за ее желание диалога, а я будто языка лишилась.

“Софа, приди в себя! Это не ты в прошлом, это невинная девочка, которая нуждается в твоей помощи”, – говорила я себе, но вместо этого чувствовала руками холод фантомных железных поручней у рук.

Девочка поникла, и это немного привело меня в себя, словно легкая оплеуха.

– Нет, я рада была прокатиться. И рада, что ты пришла ко мне.

Спина девочки напряглась.

– Они вас обвиняли? Я же говорила, что все бесполезно.

– Было полезно узнать правду. Всегда хочется, чтобы было на кого положиться, но иногда у тебя есть только ты. Но ты – самое лучше, что может быть. Себя нельзя потерять. Когда ты любишь себя и ценишь, не позволяешь обращаться плохо, тогда тебя начинают ценить окружающие.

Взгляд девочки блуждал по окнам соседних домов.

– Со стороны кажется, что дома так уютно.

Я медленно подошла и встала рядом, обвела желтые квадраты окон взглядом.

– А ты присмотрись: пятый этаж, кухня, мать бьет скалкой по столу ребенка, который делает уроки. Мальчик вырастет и будет редко отвечать на телефонные звонки, навещать еще реже. Десятый этаж, посмотри, двое родителей орут друг на друга, а девочка сидит в соседней комнате в наушниках. Она больше не верит в “жили долго и счастливо”. Но есть и шестой этаж, посмотри. Двое родителей, дочка и сынок играют в настольную игру и хохочут. Им хорошо вместе, дети вырастут и будут часто созваниваться и видеться. Трое из четырех будут сторониться родителей. К сожалению, мало кто из родителей осознает почему. Но с этими семьями можно работать, можно объяснить. В твоей семье лучше сразу отрезать прошлое.

– Бабушка говорит, что без корней все живое погибает.

– Тебе нравится твоя бабушка?

– Да.

– Тогда она твой корень. А эти, два других, они сгнили. Если их не отрезать, то гниль перейдет на все дерево жизни и оно погибнет, а нам это надо?

– А надо? – Милена тоскливо вздохнула.

– Знаешь, что ты уже прошла лаву и стоишь на земле? Ты сильная, и ты сама решила обратиться ко мне, потому что  не согласна, что с тобой так обращаются. Как бы ни пытались исказить твой мир, ты поняла, что не хочешь это терпеть. И ты уже скинула с себя все плети, осталось только идти вперед. Да, это твой опыт. Неприятный, но мало кто может похвастаться счастливым детством. – Я махнула в сторону светящихся окон напротив. – Вот, один из четырех, а то и меньше. Абсолютно любой взрослый найдет свою травму прошлого, свой опыт, который можно превратить в достоинство…

– Как это сделали вы?

– Да, я поняла свою самую слабую сторону и сделала максимум, чтобы нацепить на нее бронь. Иногда находятся бреши, иногда мне больно. Недавно у меня снова была паническая атака от прикосновения мужчины под столом.

– И?

– И ничего. Я стою рядом с тобой. Я научилась с этим справляться, хорошо зарабатываю.

– А что с… – Милена замялась. – Что с парнями?

– С парнями… – Я посмотрела на девочку и поняла, что не могу сказать всю правду. – Вот один парень за дверью, прямо там, но я очень сомневаюсь на его счет. Не хочешь взглянуть? Мне очень нужен твой совет…

Милена посмотрела на закрытую дверь и медленно кивнула.

Мы приоткрыли дверь и заглянули в щелку.

– Вот он. Что скажешь? – Я положила руку Милене на плечо, и девочка даже не дернулась – хороший знак.

– Взрослый, – хмуро заметила она.

– Понятное дело. Было бы странно, если бы я сюда восемнадцатилетнего привела, правда? – шепнула я ей на ухо.

– Ну да, точно. А он… цыган? – неожиданно выдала Милена.

Я чуть не прыснула от смеха – пришлось закусывать руку.

Цыган! Я обязательно расскажу эту шуточку гуру любви, вот только сомневаюсь, что он посмеется.

А Ваня так увлекся разглядыванием фикуса в коридоре, что я поняла: все слышал, до единого слова.

– Нет. До меня доходили слухи, что у него индийские корни, – важно сообщила в ответ шепотом.

– А-а-а! Джага-джага! – понимающе кивнула Милена, и я видела, как рука Вани, что держала листик, дернулась так, что зеленая часть осталась в его руках.

– Джага-джага? – Я поперхнулась воздухом.

– Ну да, индийские танцы и все такое. Вам это надо? – махнула рукой Милена.

– Танцы точно не нужны, – со всей серьезностью сказала я.

И тут девочка предельно серьезно оценила гуру любви:

– Вряд ли быстро бегает.

– Это недостаток или достоинство? – Я посмотрела на девушку, не понимая хода ее мыслей.

Милена переглянулась со мной крайне многозначительно.

– Достоинство для нас! Вы сможете убежать.

– А-а-а! Вот оно что. Продолжай! – Я сжала руку девушки, будто поблагодарила ее за ценный совет.

– Стрижка модная, одежда брендовая – сразу видно.

– А это хорошо или плохо? – Мне было действительно интересно, как она думает.

– Не знаю пока. С одной стороны, когда есть деньги, можно же много женщин нанять, так? Значит, приставать не будет, – задумчиво прошептала девочка, щуря глаза.

– А с другой?