- У Саши самые серьезные намерения, - уже чуть более жестко говорит жена Дениса.

Она не в нашем кругу, она не может знать, что у Милы в голове, поэтому моей маме приходиться развести их по разным сторонам ринга, вручив нашей феминистке поднос с овощами для гриля .

- Прошу прощения за нашу гостью, - говорит она чуть позже, когда на кухне остаемся только мы втроем. - Мила считает, что мужское внимание унижает женщину. Но, - мама на секунду смотрит в мою сторону, - я согласна с тем, что Саша слишком... взрослый для Сони. Конечно, он ведет себя очень деликатно и твердо стоит на ногах, но я бы хотела, чтобы мы не форсировали события. У Сони впереди самые сложные годы учебы.

- Мам, - я осторожно смахиваю ножом нарезанный хлеб, пододвигаю шпажки и начинаю нанизывать сырное ассорти, кусочки хамона и оливки. - Мне уже девятнадцать. Государство доверило мне право голосовать, так что, думаю, со своей личной жизнью я тоже справлюсь.

Зря я открыла рот, потому что теперь внимание Инны полностью сконцентрировано на мне. Она еще раз оценивает меня взглядом, и улыбка на ее губах кажется мне снисходительной что ли?

Спокойно, Соня.

Это просто слишком буйное воображение, помноженное на угрызения совести, она не может знать, что ее муж вот уже которую ночь приходит к тебе в постель и делает такое…

Я слишком резко бросаю нож, и металлический лязг нарушает минутное затишье. Собираю канапе на продолговатое блюдо, извиняюсь и пробкой вылетаю на улицу, очень надеясь, что хотя бы там мне удастся пересечься с Сашей и решить насчет нашего плана побега.

Он нужен мне.

Не когда-нибудь потом, а уже сегодня, сейчас.

Пока я еще могу выталкивать Дениса из своей головы.

Господи, не зря говорят, что одержимостью, как простудой, можно заразиться от одного касания.

Вечер, несмотря на столпотворение, проходит хорошо.

Ближе к семи приезжает еще одна компания мужчин: папин младший брат и его сыновья. Старший на три года младше Дениса - сын его первой жены; младший на два года старше меня, и во всем этом море людей, не считая моих родителей, он - единственный человек, которого я могу назвать своим другом. Поэтому, как только выдается возможность, я перебираюсь к нему поближе в соседнее плетеное кресло, и Юра тут же тянется ко мне, чтобы шепотом спросить, почему у меня такой вид словно кто-то умер.

- Умерла - поправляю я с иронией. - Надежда.

Он знает насчет меня и Саши, потому что видел нас вдвоем на первом свидании и пообещал не выдать секрет. А если Юра что-то обещает - это железно и навсегда. Правда, он так и не сказал, почему в тот вечер как бы между прочим бросил, что лучше мне держаться с Сашей настороже. Тогда у меня была эйфория - и эти слова быстро выветрились из головы, но как раз сейчас всплыли, словно старый утопленник.

- По-моему, тебя тут сразу три цербера стерегут... если я хоть что-то понимаю в людях.

И как бы между делом проводит взглядом в сторону Дениса, который сидит как раз напротив каменного «бассейна», в котором мы сложили костер.

- Не понимаю, о чем ты, - говорю я, на всякий случай делая вид, что замерзла, и повыше, почти до самого носа, тяну ворот толстовки.

- Точно не понимаешь? - Юра хмыкает и присасывается к горлышку темного «Гинесса».

Я отмалчиваюсь, потому что боюсь даже представить, что мысли Дениса могут быть настолько очевидны. Хотя, когда я пару раз как бы случайно поглядывала в его сторону, он все время был занят разговорами: с моим отцом, с другими мужчинами, или вообще смотрел куда-то в сторону, но абсолютно точно ни разу на меня.

- Может, побудешь хорошим братом и вместо того, чтобы выдумывать всякие теории заговора, поможешь мне сбежать с этого праздника жизни? - почти с мольбой прошу я, но прежде чем Юра успевает что-то ответить, слышу, как папа несколько раз называет мое имя.

Поднимаю голову - и он как раз что-то говорит Денису, показывая в маю сторону.

У Ван дер Мейера такой взгляд, словно он только что выиграл «Формулу - 1». Для абсолютного торжества триумфа не хватает только фонтана из взболтанного шампанского. Темные глаза пристально смотрят на меня, как на жертву которая уже попалась, уже сидит на поводке но еще не знает, что веревка вот-вот закончится.

- у Дениса есть место стажера в отделе кадров, - у отца, словно нарочно, абсолютно довольное лицо. - Ты же хотела пойти работать? Считай, что место твое.

Денис щурится, не как от солнца, а словно довольный хищник. Языки огня отбрасывают на его смуглое лицо клыкастые тени - и смуглая кожа кажется абсолютно бронзовой на резком контрасте с темными редкими волосками на жилистых руках. Он единственный, кто в прохладный вечер пренебрег теплым свитером и даже на волне возмущения я не могу не отметить, что футболка «в облипку» так и ластится к выпуклым рельефным мышцам, мощной груди и плоскому животу.

- Место ваше, Софья Ивановна, - низким и насмешливым тоном сообщает Денис. - Обещаю, что поблажек от меня вы не дождетесь.

Это звучит так... так...

Словно он уже усадил меня на рабочий стал, задрал юбку и…

Я открываю - и закрываю рот.

А Юра злобно шепчет на ухо:

- Теории я выдумываю, да?

Наверное, все дело в моем богатом воображении, но я не могу отделаться от мысли, что жена Дениса смотрит на меня так, будто моя фантазия только что провела прямую трансляцию ей в мозг, и она тоже видела и тот стол, и меня на нем, и задранную юбку.

Я приказываю своим рукам не шевелиться, потому что от нервов и абсолютного непонимания ситуации начинаю дергаться: хочется поправлять волосы, теребить «язычок» змейки, перевязать шнурки на кроссовках. И все это будет выдавать меня с головой.

- Пап, я не думаю, что это хорошая идея, - очень неуверенно, голосом заранее проигравшего, из последних сил отбиваюсь я. - И что Дениса Александровича нужно беспокоить такими пустяками. Я нашла место в книжном магазине и...

- Абсолютно точно уверен, что ваша дочь меня не будет беспокоить, - перебивает Денис, но обращается не ко мне, а к моему отцу.

У них вообще своя свадьба, а мое дело сидеть под платком и принять как должное, что родной отец, сам того не понимая, отдал меня в лалы голодному волку.

- Слышала, Соня? - Папа наклоняется, чтобы похлопать Дениса по плечу. - Я слышал, что у этого молодого человека скверный характер и высокие требования. Все, как ты хотела: никто не будет относиться к тебе, как к дочке Ларина.

Господи, это звучит как насмешка!

Я все-таки не выдерживаю. Срываюсь с места, невпопад и на ходу придумывая отговорку о том, что только сейчас вспомнила с важном докладе, который нужен на понедельник. Но прежде чем уйти, бросаю взгляд на Сашу, надеясь, что он поймет мой мысленный призыв, но он о чем-то очень живо разговаривает со сводным братом Юры, и не очень заметно, что вообще слышал последние десять минут разговора. С досады хочется расплакаться, как маленькой.