но представляю, какие это острые ощущения.

— Ох, Лизка! Ведь не испанка же, не француженка в конце концов. И откуда в ней столько прыти? — Император нервно оправил мундир. — Довольно об этом. Мои подозрения на ваш счет окончательно развеяны, и я больше не держу на вас зла. Но запомните, поручик, пока я жив, вам не бывать ротмистром.

— Но почему, государь?

— Потому что я не могу допустить продвижения по службе офицера, который своим примером может разложить мне всю армию. Гусар должен прежде всего думать не о женщинах, а об лошадях.

— Одно другому не помеха. К тому же у них так много общего.

— В самом деле? — приставив к глазам лорнет, император с интересом взглянул на поручика. — Поясните вашу мысль.

— Длинные волосы, лебединая шея, стройные ноги, округлый живот, широкий зад…

— Как я понимаю, вы описываете свой идеал лошади?

— Нет, государь, женщины. Но особой разницы я не вижу.

Александр покачал головой.

— И все — таки вы ошибаетесь, поручик. Женщина — это, скорее, кошка.

— Лошадь, ваше величество.

— Кошка.

— Лошадь, ваше величество.

— Да что вы всё заладили: лошадь, ваше величество, лошадь, ваше величество! — рассердился царь. — Вы что, обзываетесь?

— Простите, государь, я не хотел вас обидеть, — смутился Ржевский. — Я думал, в споре рождается истина.

— В споре может родится только болтовня!

Миновав Дворцовую набережную, у Прачешного моста они свернули на Фонтанку.

— Одна мысль не дает мне покоя, поручик, — сказал Александр. — как вам удается так легко сходится с женщинами?

— Да проще пареной репы, ваше величество. Обычно я подхожу к смазливой барышне и говорю: «Мадам, позвольте вам впендюрить».

— Но так можно и по морде получить!

— Можно и по морде получить… а можно и впендюрить!

Царь усмехнулся.

— Вы мужественный человек, поручик.

— Не жалуюсь.

— Оригинальные у вас приемы…

— Показать?

— Хм, это было бы занятно. Хотите прямо сейчас?

— Я хочу всегда!

— Тогда вперед, поручик. Вокруг столько женщин — вам и карты в руки.

Ржевский наметанным глазом быстро присмотрел себе подходящую кандидатуру среди встречных дам. Приклеив к своему лицу лукавую улыбку и выпятив грудь, поручик направился наперерез высокой худощавой женщине лет тридцати.

Царь остался на месте, приложив к глазам лорнет.

— Любопытно, любопытно, — бормотал он.

Женщина при ближайшем рассмотрении оказалась выше поручика чуть ли не на целую голову, но того это нисколько не смутило. Подойдя к женщине вплотную, Ржевский решительно взял ее за руку и что-то тихо произнес.

Лицо дамы разом вспыхнуло. Попридержав свои юбки, она сделала неуловимое движение коленом и как ни в чем не бывало прошла мимо.

А Ржевский остался стоять. Сложившись вдвое, он жадно вдыхал воздух широко открытым ртом.

— А вы говорите — по морде, — с мягкой улыбкой заметил царь, подойдя к нему. — Догадываюсь, куда она вам залепила.

Поручик с трудом выпрямился.

— Не повезло, ваше величество. Зато вы убедились, что женщина — та же лошадь. Нет, как она меня лягнула! Сущая кобыла, черт ее раздери.

Глава 15. Когда душа копытом бьет

Дойдя до Аничкова моста, император с поручиком повернули на Невский проспект. Подобная прогулка совершалась Александром ежедневно и называлась le tour imperial — императорский круг.

Царь разглядывал дам в лорнет, непринужденно отвечая на поклоны узнававших его прохожих, среди которых большую часть составляли чиновники, гуляющие дамы, приезжие из провинции и неслужащие франты.

Поручик Ржевский перемигивался со всеми мало — мальски хорошенькими барышнями, походя делясь с императором своими впечатлениями.

— Какая талия! Вы только взгляните, государь. Словно ножка от бокала. Черт побери, такую талию одной пятерни хватит, чтобы обнять. А ручки, какие, право, ручки! Как две соломинки. Ваше величество, что же вы уставились на какую-то старуху?

— Мда? Это старуха? — растерянно пробормотал царь. — У меня, должно быть, запотел лорнет.

— Не мудрено запотеть, ваше величество: при таком-то изобилии красоток! — подхватил поручик. — Смотрите скорее налево! Какая фигурка, а? А бедра, бедра! Какие же должны быть у нее ножки! Черт возьми, доживу ли я до блаженных времен, когда будет мода на мини — юбки?

— Боюсь, что нет.

— Очень жаль… Ох, какая пышечка пошла!

— Тише, поручик. Расшумелись на весь бульвар. Не смущайте барышень.

— Какой там, ваше величество. Их смутишь! Взгляните на эти чопорные мордашки. Это же мрамор, честное слово. Женщина, докладываю вам, государь, существо загадочное, с норовом. Поначалу, когда к ней только сунешься, она обычно холодна, как сосулька. Встречаются, конечно, исключения, которые сразу готовы броситься в ваши объятия. Но это редкость. И большей частью за деньги… Так вот, пока эту непреступную сосульку растормошишь, растопишь, семь потов сойдет. Иное дело мы, мужчины. От одного их томного взгляда, который, быть может, ничего такого и не означает, — сатанеем, с ума готовы спрыгнуть. Нет, признаюсь честно, в ближнем бою терпеть не могу жеманниц чопорных и кислых дур — только на расстоянии. А tet — a — tet люблю веселых, игривых и бойких.

— Да-а, moh cher, женщины, женщины… les femmes одним словом…

Возбуждение поручика передалось царю, и он уже почти не опускал своего лорнета, пялясь на дам, так страстно восхваляемых его спутником.

— Ваше величество, — вдруг выпалил Ржевский, схватив императора за рукав. — как вам эти две кокетки в шляпках, что обогнали нас и идут под ручку? Как виляют! Черт! Каков соблазн. Мыслимое ли дело устоять.

— Что вы предлагаете?

— Ваша слева, моя справа.

— Вообще-то я предпочитаю блондинок, — замялся Александр.

— Тогда ваша справа, а моя слева.

— Вообще-то мне уже пора вернуться в Зимний…

— Какое может быть удовольствие от прогулки, если не поволочиться за хорошенькой барышней!

— Никакого.

— И я о том же.

Поручик потащил царя за собой.

— А вдруг во мне признают монарха? — сказал Александр.

— Так вы же не при короне, государь. Впрочем, возьмите на всякий случай мой кивер.

Царь надел гусарскую фуражку поручика, надвинув козырек по самые брови.

— Замечательно, — сказал Ржевский. — И делайте вид, что вы — это не вы.

— А как?

— Ссутультесь, поменьше важности. Подбородок пониже, манеры поразвязнее и улыбайтесь во всю ширь лица. Никто и не догадается, что вы царь. Женщине главное, чтоб ее почитали за царицу. Будь рядом с ней хоть черт, хоть Бог — не важно: лишь бы смог!

— Что это вы вдруг стихами заговорили, поручик?

— Вдохновение, ваше величество, вдохновение. Душа копытом бьет. Идемьте скорее, а то потеряем наших малюток из виду.

— Вы полагаете, они уже наши?

— Как говорится в Святом Писании: «Кто возжелал женщину, тот все равно что переспал с ней».

— Если мы с ними