В течение нескольких минут Арно де Вианкур внимательно смотрел на молчавшего рыцаря. Он не переставал вызывать у него удивление. Леоне мог бы стать столпом ордена, то есть великим адмиралом флота госпитальеров или даже Великим магистром. Благородная кровь, которая текла в его жилах, достоинство, ум – все позволяло предполагать это. Но рыцарь отказался от этих почестей и столь обременительных обязанностей. Почему? Разумеется, не из страха оказаться не на высоте нового положения и уж вовсе не из-за незрелости. Но, возможно, из-за гордости. Из-за сладостной и безупречной гордости, которая внушала ему, что он должен отдать жизнь за веру. Из-за безжалостной и грозной гордости, которая убеждала его, что только он способен выполнить возложенную на него миссию.

Старый человек вновь принялся рассматривать своего духовного брата. Тот был довольно высоким. Тонкие, даже точеные черты лица, светлые волосы и темно-синие глаза выдавали в нем уроженца Северной Италии. Его красивые пухлые губы могли бы навести на мысль о распутстве, но то, что рыцарь выполняет одно из требований их ордена – умерщвление плоти, не вызывало у приора ни малейших сомнений. Однако приора больше всего удивляло невероятное непостоянство этого блистательного ума, мощь, которая порой его даже пугала. За этим бледным высоким челом скрывалась целая вселенная, подобрать к которой ключи не мог ни один человек.

Леоне охватил страх. Что станет с его поисками без доверительной, если не тайной поддержки понтифика? Он почувствовал, что долгое молчание вышестоящего лица означало, что тот ждал ответа.

– Что касается ваших подозрений относительно… этой угрозы, нависшей над нашим святым отцом, то как она зовется: Ногаре или Филипп?

– Было бы опрометчиво отделять одного от другого. Недовольство постоянно растет. Теперь уж не знаешь, кто правит Францией, Филипп или его советники – Ногаре, Понс д'Омела, Ангерран де Мариньи или другие. Но мои слова не должны вводить вас в заблуждение. Филипп – это несгибаемый, хладнокровный человек, жестокость которого хорошо всем известна. Учитывая все эти обстоятельства, я отвечу вам «нет». Король Филипп слишком твердо уверен в своем законном праве на престол, чтобы опуститься до преступления против наместника Бога на земле. По нашему мнению, он будет действовать так же, как действовал против Бонифация, то есть требовать низложения Папы. Ногаре? Сомневаюсь. Это человек веры и закона. Если Ногаре замыслит нечто подобное без согласия на то своего монарха, он должен будет решиться на тайное преступление, вернее, совершить его чужими руками. Но я не считаю его способным на отравление, самое гнусное преступление. А вот…

Арно де Вианкур нервно взмахнул рукой, словно подчеркивая свои колебания:

– …а вот слишком усердный приспешник вполне может опередить Ногаре и исполнить его желание.

– Такое часто случается, – согласился Леоне, которого ужаснула подобная перспектива.

– Хм…

– Значит, надо стать Папе близким человеком, чтобы защитить его жизнь? Я без колебаний пожертвую собой ради него.

Когда рыцарь произносил эти слова, он был уверен, что своим монологом приор хотел добиться именно этого. Приор посмотрел на него с такой откровенной печалью во взгляде, что Леоне понял: он угадал.

– Мой друг, мой брат, вы же знаете, как трудно, почти невозможно помешать этой угрозе. Да и каким временем мы располагаем? Разумеется, сейчас защита жизни Бенедикта является нашей первоочередной целью… Двое из наших доблестных братьев проникли в его ближайшее окружение, неусыпно следят за ним и уничтожают отравителей. Но если… если он отойдет в мир иной… скорбь не должна помешать нам забыть о будущем…

Леоне закончил фразу, произнеся те мучительные слова, справедливость которых он, впрочем, хорошо осознавал:

– …к которому нам надо отныне готовиться, чтобы оно не принесло погибели христианскому миру.

Это замечание относилось также и к священной миссии, которой он себя полностью подчинил. Арно де Вианкур не знал об этом. Об этом, скорее всего, никто не знал.

– Да, будущее. Преемник Бенедикта… если мы не сумеем отсрочить печальный конец, как отчаянно пытаемся это сделать вот уже несколько недель.

– Можем ли мы надеяться, что наше вмешательство переломит ход событий?

– Надеяться? Но нас никогда не оставляет надежда, брат мой. В надежде наша сила. Однако сегодня мы нуждаемся не только в надежде, но и в уверенности, что планы Филиппа IV не осуществятся. Если его советникам удастся, чего я опасаюсь, заставить избрать в Ватикане свою марионетку, у них будут развязаны руки и они постараются избавиться от всех, кого не смогут контролировать. То есть от тамплиеров и от нас, поскольку мы считаемся сторожевыми псами папства. Очень богатой сворой, а ведь вам, как и мне, хорошо известно, что король остро нуждается в деньгах.

– В таком случае тамплиеры падут первыми, – заметил рыцарь де Леоне. – Могущество этого ордена сделало его очень уязвимым. Они скопили слишком много богатств, чем вызывали к себе зависть. Их система финансовых депозитов и переводов, которые можно получать в любом уголке света, во многом облегчила положение дел. Крестоносцы и паломники больше не боятся, что их ограбят во время долгого путешествия. Прибавьте к этому дары и пожертвования, которые стекаются к ним со всего Запада.

– Мы тоже получаем от этого пользу. Напомню вам, что мы не менее богаты, чем они, – возразил Арно де Вианкур.

– Разумеется, но тамплиерам ставят в упрек их высокомерие, привилегии, состояние, а также леность и нежелание заботиться о ближних. Нас же критика обходит стороной… Из одной-единственной искры может разгореться пламя зависти и ревности.

– Люди полагают, а точнее, их заставляют поверить, что деньги приносят доход лишь самим тамплиерам и что сейчас они владеют несметными богатствами… Вы задумывались, Франческо, над причинами, побудившими в 1295 году Филиппа Красивого лишить парижских тамплиеров права управлять королевской казной и передать его итальянским банкирам?

– Так ему было легче расплатиться с долгами, приказав арестовать и конфисковав имущество этих самых банкиров, у которых он брал взаймы. Король может применить туже стратегию и в отношении тамплиеров.

– Совершенно верно. Однако, как ни странно, два года назад король позволил тамплиерам взимать налоги. С чем связана такая непоследовательность?

– Эта мера, вкупе со слухами, которые ходят о тамплиерах, вызвала народное недовольство. – Разрозненные крупицы, брошенные приором, сложились в уме Леоне в единое целое. – Следовательно, речь идет о долгосрочном плане, разработанном королем, чтобы окончательно дискредитировать орден.

– Вот искра, о которой вы только что говорили.

Эти слова растаяли в дыхании приора. Он слишком давно думал об их будущем. Франческо де Леоне закончил вместо приора:

– Головешка уже тлеет… Костер вполне устроил бы короля Франции, тем более что другие правители Европы не прочь воспользоваться такой возможностью, чтобы укрепить свою власть, став более независимыми от Церкви. Падение Акры лишь раздуло пожар. Аргументы будут простыми: для чего служат огромные деньги и могущество, если единственным результатом существования рыцарских орденов стала утрата Святой земли? Другими словами, нам не следует рассчитывать на помощь извне. Ее мы получим только в том случае, если другие монархи почуют грядущее падение Филиппа Красивого. И тогда они всем скопом перейдут на сторону Папы.