– Ты где-то видишь банкомат?

– Дай мне карточку и помолчи!

Я заткнулась и достала из бумажника кредитку. Трошкина просунула кусочек упругого пластика в щель двери, провела карточкой вверх, ловко отжала язычок защелки и гордо обронила:

– Прошу!

Я не заставила себя уговаривать и торопливо нырнула в комнату, Алка юркнула следом за мной и аккуратно прикрыла дверь. Сразу стало не только теплее, но и темнее. Я снова пошарила в сумке и нашла ручку-фонарик – сувенирное изделие, которое наше рекламное агентство изготовило по заказу инвестиционной компании «Поиск». На пластмассовом черенке авторучки был начертан тематический девиз: «Днем с огнем!». Полагаю, это означало, что компания «Поиск» без устали ищет выгодные проекты для размещения инвестиций.

Лампочка в сувенирном фонарике была дохленькая, но кое-какой свет все-таки давала. Во всяком случае, слабого лучика подсветки хватило, чтобы убедиться – в комнате никого нет. Вообще ни одной души, ни живой, ни мертвой!

– А где же труп? – с претензией спросила Трошкина. – Ты же говорила, он лежал на ковре?

Похоже, подружке очень хотелось своими глазами увидеть импозантного Полуянца с кинжалом в черно-бурой груди.

– Знаешь, а я даже рада, что его тут уже нет, – призналась я, вылезая из-под тюлевой занавески на простор комнаты.

При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что на ковре нет не только трупа, но и кровавого пятна, однако ощупывание показало, что покрытие подозрительно мокрое. Трошкина опустилась на корточки, как такса, и шумно обнюхала ковер.

– Чем пахнет? – спросила я.

– Стиральным порошком, – ответила Алка. – Похоже, по ковру прошлись хорошим моющим пылесосом.

– Заметали следы!

– Зачищали, – поправила она. – Ковер почистили, полы помыли, труп убрали… Ну и ладно, нам же лучше, мы-то с тобой сюда не за трупом пришли. Куда ты, говоришь, бросила свой паспорт?

– Сюда, за стенку! – я стукнула ладонью по дверце платяного шкафа.

Оставить на мебели следы своих рук я не боялась, потому что я пришла в перчатках, а Алка – вообще в варежках.

– Постучи еще! – попросила Трошкина, высвободив из-под шапки примятое розовое ухо и приложив его к дверце шкафа.

Я постучала в разных местах.

– Звук всюду одинаковый, – важно сообщила Алка.

– И что это значит?

– А черт его знает! – призналась самозваная специалистка по акустике. – Думаю, твой документ за шкафом не застрял, он провалился до самого низа и лежит на полу.

– У-у, плохо дело! – пригорюнилась я. – Шкаф большой и тяжелый, да еще соединен с другими модулями стенки, всю конструкцию разом нам не сдвинуть, даже пытаться не стоит!

– Ах, Кузнецова, Кузнецова! – вздохнула бывшая отличница-медалистка. – Вспомни, что я говорила тебе на каждой контрольной по алгебре?

– Ты говорила, чтобы я не кривила шею, заглядывая в твою тетрадь, потому что у нас с тобой разные варианты, – вспомнила я.

– Я говорила: чтобы правильно решить задачу, надо сначала четко ее сформулировать! Зачем это нам двигать всю трехметровую мебельную стенку разом? Разве ты разбрасывала многочисленные документы хаотично, в стиле сеятеля, куда бог пошлет?

– Нет, – кротко ответила я. – Я бросила всего один паспорт и точно за этот шкаф.

– Значит, ограничим зону наших интересов нижней частью этого шкафа, – постановила Алка. – А в нижней части шкафа есть что?

– Ящик, – и кротко, и коротко ответила я.

– Выдвижной ящик! – уточнила Трошкина, после чего присела и резко дернула упомянутый ящик на себя.

Ящик с готовностью выкатился по направляющим. Шкаф стал похож на высоколобого интеллигента с выдвинутой челюстью питекантропа.

– Тут фиксаторы, – посетовала Алка. – Инка, помоги дернуть!

Я тоже присела, взялась за «челюсть» шкафа, и мы дружно дернули. В шкафовом нутре что-то мучительно крякнуло, и низкий выдвижной ящик со всем своим содержимым вылетел на пол.

– Вытянули репку! – воскликнула я, своевременно убрав ноги, чтобы их не придавило.

Трошкина бесцеремонно отодвинула вырванный с корнем ящик в сторону и полезла в образовавшуюся дыру, повелительно бросив:

– Посвети мне своим дегенеративным фонариком!

– Дегенеративным, прям уж! – обиделась я. – Отличный фонарик, между прочим!

– Дай сюда! – Трошкина не стала продолжать хаять осветительный прибор, вырвала его из моей руки и с головой скрылась в проеме.

Мне видна была только задняя половина подружки – подол шубы и азартно ерзающие ножки в уморительных детских сапожках с полосатыми гетрами. У Алки цыплячья лапка тридцать шестого размера, и она запросто подбирает себе обувь в «Детском мире» – там дешевле, чем в магазине для взрослых. Правда, с получением Трошкиной австралийского наследства необходимость нещадно экономить деньги у нее отпала, но соответствующая привычка осталась.

– Слышь, Кузнецова? – глухо воззвала ко мне Алка из недр шкафа.

– Что?

– Фотография в паспорте у тебя просто безобразная! Я не помню, когда это ты ходила завитая и брюнетистая, как каракулевая овца?

– В двадцать пять, когда фотку меняла, – ответила я и всерьез подумала, не обидеться ли мне на «овцу», но тут до меня дошло, что Алкин ехидный комментарий может означать только одно: подружка нашла за шкафом мой паспорт!

Дуться мне тут же расхотелось, возникло другое желание – схватить свой документ, покрыть его красную кожицу горячими поцелуями и прижать к сердцу. Трошкина забилась в шкаф, как моль на зимовку, и огорчительно медлила вылезать, поэтому я крепко взяла ее за щиколотки в детских гетрах и одним рывком выдернула наружу.

В одной руке у Алки был мой фонарик, в другой – мой же паспорт. Я отняла у нее эти важные и нужные предметы и хотела уже спрятать их в сумку, но она сказала:

– Стоп! А ящик на место запихивать мы в темноте будем, что ли? Методом ненаучного тыка?

С возвращением ящика на его законное место пришлось повозиться, он, подлый, никак не хотел заталкиваться обратно в шкаф, и мы с Трошкиной аж взмокли от усилий.

– Жарко! – объявила Алка, машинально стерев пот со лба какой-то тряпочкой, подхваченной из ящика.

– Ты утираешься носком, – сообщила я подружке.

– Могу предложить тебе второй, тоже утрешься, – парировала она.

– Я лучше платочек найду, – сказала я и с новым интересом взглянула на содержимое ящика, дотоле не привлекавшее моего внимания. – Вот это да! Неужели?

– В чем дело? – спросила Алка.

Я двумя руками торопливо вытянула невесомый сверток белого батиста, оказавшийся мужской рубашкой из превосходного тонкого полотна. На ощупь ткань была чуточку влажной, как будто ее совсем недавно достали из барабана стиральной машины с хорошим отжимом и не дали окончательно просохнуть.