– И что? – с интересом спросил Митя.

– А то, что никакая это не деревня оказалась, а самое настоящее имение! – усмехнулся Макс. – Деревянко – он ведь только внешне прост, а на самом деле оказался богачом.

– Высший шик – это никакого шика… – пробормотал Митя.

– Вот-вот. В июне я съездил к своим старикам, в Тверскую губернию, а в начале июля, как и было договорено с Деревянко, прибыл по железной дороге на указанную им станцию. Представь мое первое потрясение – он встретил меня в изящном ландо, запряженном парой великолепных гнедых. Сюртук на нем из неброской, но очень добротной ткани… Я прямо оробел. Ну ладно, едем по липовой аллее, беседуем, я немного пришел в себя… А дальше – дом, настоящий дом, не хуже, чем в Москве или Петербурге. Целая свора охотничьих собак, которые виляют хвостами при нашем появлении… Выходит слуга, берет мой скромный чемоданчик. Идем с Деревянко дальше. На теннисном корте девицы в английских спортивных костюмах лихо играют в теннис. Кузины, значит… Знакомятся со мной, весело щебечут. Дальше – маман, тоже по последней моде и вместе с тем неброско, в этаком колониальном стиле одетая, качается в кресле посреди роз. «Ах, как хорошо, что вы приехали, господин Эрден, вечером поедем кататься на яхте!» – комическим голосом пропищал Макс. И указывает на речку – у пристани качается новенькое, красивое суденышко.

– Тебя так смутило богатство Деревянко? Они были высокомерны?

– Не в этом дело! Они милейшие люди, изо всех сил старались не замечать моей неловкости, вели себя со мной, как равные. Показывали мне конюшню с ухоженными лошадями, фруктовый сад, оранжерею… Гонг позвал нас на обед. Дом внутри – очень уютный, словно призванный служить людям, роскошь – но роскошь не навязчивая, не вызывающая, не для того, чтобы произвести впечатление на окружающих, а для удобства людей, для покоя и комфорта. Медвежьи шкуры, серебряная, потемневшая от времени посуда – ее, оказывается, специально не чистили, чтобы не было этого помпезного, купецкого блеска. Старушка – тетка, вероятно, в смешном чепце, протягивает мне для поцелуя свою сморщенную ручку, начинает презабавный рассказ о том, как в юности видела Пушкина… Это были все милейшие, благороднейшие люди, старавшиеся жить в гармонии и уюте!

– Тогда в чем же дело? – недоумевающе спросил Митя. – Люди не кичились своим богатством, старались быть равными тебе… По-моему, ты сам себе противоречишь!

– Я тоже так думал. Я сам себя стыдился. Но во всей этой гармонии было нечто, что меня смущало, что я не сразу разгадал! А потом словно прозрел – эти люди не замечали своих слуг. Хозяева были приветливы со мной, приветливы и благородны по отношению друг к другу, но только не к слугам! И гармония рухнула… Я, при всей своей бедности, был господином, то есть равным этим Деревянко. А пока есть слуги и господа, равенство невозможно! Есть только равенство среди равных, а о большем и мечтать не следует…

Некоторое время они шли молча.

– Я и не знал, что у тебя такая замечательная сестра, – наконец добродушно, с печальной улыбкой произнес Макс. – Давно она вдова?

– Три года.

– И что же, до сих пор одна?

– Да. Ходит к ней один тут, некто Алмазов, тоже дачник, но, мне кажется, Нина привечает его просто от скуки.

– А другие кто? Кто еще живет по соседству?

– Милейшее семейство – Бобровы… – засмеялся Митя. – Они тоже люди далеко не бедные, но очень простые. Действительно простые – из тех московских, неанглизированных фамилий, которые умеют быть сердечными даже с прислугой.

Они обошли болото, свернули в осинник, так и не подстрелив ничего из дичи.

– Олимпиада и Полина… – со смешком продолжил Митя. – В одну я был влюблен позапрошлым летом, в другую – прошлым. И отчего так недолговечны все дачные романы? У них есть еще третья сестра – Наденька, ей как раз об это лето должно исполниться шестнадцать. Не завести ли новый роман?

– Алиханов, я и не думал, что ты такой селадон! – захохотал Макс. – Однако же куда мы вышли?

– Погоди, сейчас тут будет тропинка…

Но через час блужданий товарищи вдруг обнаружили, что, кажется, идут совсем не в том направлении.

– Вот так дела… – растерянно произнес Митя. – Я же эти места наизусть знаю! Тут невозможно заблудиться…

Они попытались применить на практике свои знания о том, как ориентироваться на незнакомой местности – определили стороны света и все такое прочее, но еще через час оказалось, что товарищи просто ходят по кругу.

– Вот эта кривая сосна… – запыхавшись, произнес Эрден. – Мы мимо нее уже проходили!

– И правда! – расстроился Митя. – Нет, это просто наваждение какое-то… Нас словно леший за нос водит!

Вечер, поздний вечер начала лета постепенно спускался на лес, делая его мрачным и неприветливым. Юнкера, хоть и были тренированными, здоровыми молодыми людьми, уже изрядно устали. И, главное, вдруг иссякли все темы для разговоров. «Тоже называется, пригласил друга в гости… – с досадой на самого себя думал Митя. – Вот конфуз! Надо же было заплутать…»

Из-за облаков выплыла круглая мутная луна, серебристые тени легли на темную листву.

– Гляди-ка, огонек! – вдруг заорал Митя, увидев впереди некое мерцание.

– Где? А, в самом деле! – обрадовался и Макс. – Избушка лесника, что ли?..

На поляне стояло что-то вроде ветхого сарайчика с крошечными, напоминающими бойницы окнами, в которых горел тусклый оранжевый свет. Здесь явно кто-то жил.

Они с грохотом постучали в дверь.

– Хто там? – отозвался скрипучий испуганный голос. – А я вот сейчас вас ухватом…

Угроза нисколько не испугала товарищей, они вошли в избу, благо дверь оказалась не заперта.

У печки суетливо возилась старуха в рваном салопе.

– Бабушка, не пугайтесь, мы не злодеи, мы просто с пути сбились! – ласково воскликнул Эрден.

– Вы бы нам дорогу показали! – громко сказал Митя, копаясь в кармане охотничьей куртки. Под пальцами звякнуло – копеек двадцать, должно быть… Старухе вполне хватит.

Та поморгала крошечными темными глазками, которые вдруг стали совершенно осмысленными при звоне монет, и скрипуче отозвалась:

– Отчего не показать? Что ж я, нехристь какая… Чичас покажу! А вы, ребятки, с охоты? Много ль настреляли?..

– Ни с чем возвращаемся. – Эрден похлопал по пустому ягдташу. – Не наш день оказался.

– Быват… – хихикнула та, вытащила из печки закоптелый медный чайник, исходящий паром. – А вы, ребятки, не торопитесь, обратно путь неблизкий… Садитесь за стол, я вас чайком угощу.

Митя с Эрденом переглянулись и, поняв друг друга без слов, рухнули на лавку возле деревянного почерневшего от времени стола.

Старуха поставила перед ними железные кружки.

– Бабушка, а вы кто? – любезно поинтересовался Эрден.