— Девять, — без колебаний подняла цену Элизабет.

— Десять тысяч! — взвизгнула Маргарет.

Внезапно наступила тишина. Корнелиус скосил глаза на Элизабет и увидел, что на её губах играет довольная усмешка — ей удалось оставить золовку со счётом на десять тысяч фунтов.

Корнелиус с трудом удержался от смеха. Аукцион превзошёл все его ожидания. Он и не думал, что будет так весело.

— Других предложений нет, и эта дивная акварель продана мисс Баррингтон за десять тысяч фунтов, — сказал мистер Боттс и громко стукнул молотком. Он улыбнулся Маргарет, словно она сделала удачное капиталовложение.

— Следующий лот, — продолжил он, — портрет, названный просто «Дэниел», кисти неизвестного художника. Это прекрасная работа, и я надеялся начать торг со ста фунтов. Кто-нибудь предложит сто фунтов?

К разочарованию Корнелиуса, никто в зале не проявил интереса к этому лоту.

— Я готов рассмотреть предложение в пятьдесят фунтов, если это поможет сдвинуть дело с мёртвой точки, — заявил мистер Боттс, — больше опускать цену я не могу. Кто-нибудь предложит мне пятьдесят?

Корнелиус осмотрел зал, пытаясь по выражениям лиц понять, кто из них выбрал этот предмет и почему при такой разумной цене они больше не хотят торговаться.

— В таком случае, этот лот мне тоже придётся снять.

— Значит, он мой? — раздался голос откуда-то сзади. Все обернулись.

— Если вы готовы предложить пятьдесят фунтов, мадам, — сказал мистер Боттс, поправляя очки, — то картина ваша.

— Да, пожалуйста, — кивнула Паулина. Мистер Боттс улыбнулся ей и ударил молотком. — Продано даме в дальнем конце зала, — объявил он, — за пятьдесят фунтов.

— Перехожу к лоту номер четыре — набор шахмат неизвестного происхождения. Что сказать об этом предмете? Могу я начать со ста фунтов? Благодарю вас, сэр.

Корнелиус оглянулся и посмотрел, кто сделал предложение.

— У меня на столе заявка на две сотни. Могу я сказать триста?

Тимоти кивнул.

— У меня есть предложение трёхсот пятидесяти. Могу я сказать четыреста?

На этот раз Тимоти сник, и Корнелиус решил, что эта сумма ему не по карману.

— В таком случае, мне придётся снять и этот лот и выставить его на дневном аукционе. — Аукционист пристально посмотрел на Тимоти, но тот даже не моргнул. — Лот снят.

— И наконец, лот номер пять. Великолепный стол эпохи Людовика XIV, примерно 1712 года, в превосходном состоянии. Его происхождение можно проследить до его первого владельца. Последние одиннадцать лет стол принадлежал мистеру Баррингтону. Более подробную информацию вы найдёте в своих каталогах. Я должен вас предупредить, что этот лот вызывает повышенный интерес, и его начальная цена — пятьдесят тысяч фунтов.

Элизабет тут же подняла каталог над головой.

— Благодарю вас, мадам. У меня есть заявка на шестьдесят тысяч. Вы предлагаете семьдесят? — спросил он, не сводя глаз с Элизабет.

Её каталог взметнулся снова.

— Благодарю, мадам. У меня есть предложение восьмидесяти тысяч. Вы предложите девяносто?

На этот раз Элизабет слегка заколебалась, прежде чем медленно поднять каталог.

— У меня на столе лежит предложение ста тысяч. Вы предложите сто десять?

Теперь все взгляды в зале были устремлены на Элизабет, один Хью, опустив голову, смотрел в пол. Он явно не собирался влиять на ход торгов.

— Если других предложений нет, мне придётся снять этот лот и выставить его на дневных торгах. Последнее предупреждение, — объявил мистер Боттс. Он поднял молоток, и в этот момент рука Элизабет с каталогом взмыла вверх.

— Сто десять тысяч. Спасибо, мадам. Ещё предложения есть? В таком случае я продаю этот прелестный стол за сто десять тысяч фунтов. — Он опустил молоток и улыбнулся Элизабет. — Поздравляю, мадам, вы приобрели поистине великолепный образец той эпохи.

Она слабо улыбнулась в ответ, на лице застыло выражение растерянности.

Корнелиус оглянулся и подмигнул Фрэнку, который с невозмутимым видом сидел на своём месте. Потом он встал и подошёл к мистеру Боттсу, чтобы поблагодарить за хорошую работу. Направляясь к выходу, он улыбнулся Маргарет и Элизабет, но обе были так поглощены своими мыслями, что даже не заметили его. Хью, обхватив голову руками, по-прежнему смотрел в пол.

Нигде не было видно Тимоти, и Корнелиус, подумав, что племяннику пришлось вернуться в Лондон, немного расстроился, так как надеялся пообедать вместе с ним в пабе. Ему хотелось отпраздновать столь удачное утро.

Корнелиус уже решил, что не пойдёт на дневной аукцион. У него не было никакого желания смотреть, как его вещи пойдут с молотка, пусть даже для них всё равно не хватило бы места в его новом доме, поменьше. Мистер Боттс обещал позвонить ему после окончания торгов и сообщить, какую сумму собрал аукцион.

В пабе Корнелиус впервые вкусно поел с тех пор, как от него ушла Паулина. После обеда он отправился в обратный путь в «Уиллоус». Он точно знал, во сколько подойдёт его автобус, и пришёл на остановку на пару минут раньше. Он уже привык, что люди избегают его.

В тот момент, когда Корнелиус открыл входную дверь, часы на деревенской церкви пробили три. Скоро Маргарет и Элизабет осознают, сколько они на самом деле должны заплатить, и он с нетерпением ждал дальнейшего развития событий. С широкой улыбкой он направился в кабинет и взглянул на часы, размышляя, когда можно ждать звонка от мистера Боттса. Телефон зазвонил, едва он вошёл в комнату. Корнелиус усмехнулся. Для мистера Боттса слишком рано, значит, это Элизабет или Маргарет, которым нужно срочно увидеться с ним. Он снял трубку и услышал голос Фрэнка на другом конце провода.

— Ты не забыл снять шахматы с дневного аукциона? — спросил Фрэнк, даже не поздоровавшись.

— О чём ты? — не понял Корнелиус.

— О твоих любимых шахматах. Ты забыл, что в случае если их не удастся продать утром, они автоматически переходят на дневные торги? Если ты, конечно, уже не распорядился, чтобы их сняли с аукциона, или предупредил мистера Боттса об их истинной стоимости.

— О Господи! — воскликнул Корнелиус.

Он бросил трубку и выбежал за дверь, поэтому не услышал, как Фрэнк сказал:

— Уверен, тебе лишь нужно позвонить помощнику мистера Боттса.

Бросив взгляд на часы, Корнелиус побежал по дорожке. Десять минут четвёртого — значит, аукцион только начался. Он мчался к автобусной остановке, пытаясь вспомнить, какой номер лота у шахмат. Но он помнил лишь, что всего в аукционе участвуют сто пятьдесят три лота.

Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу на автобусной остановке, он смотрел на дорогу в надежде поймать такси и, к своему облегчению, увидел подъезжающий автобус. Хотя он гипнотизировал взглядом водителя, автобус не стал ехать быстрее. Когда автобус наконец остановился перед ним и раскрыл двери, Корнелиус вскочил в салон и сел на переднее сиденье. Ему хотелось приказать водителю отвезти его прямиком в аукционный дом на Хай-стрит, сколько бы это ни стоило, но он сомневался, что другим пассажирам понравится его план.