– Договорились. Часов около одиннадцати я к вам подъеду…

* * *

Мы вышли из квартиры все вместе. Полицейские на наших глазах опечатали дверь своей печатью. На замочные скважины тоже по печати наклеили. Мы с Елизаветой Николаевной молча ждали, когда они свое дело закончат. Только закончили, за соседней дверью что-то загрохотало. Причем прямо рядом с дверью. Похоже, любопытный сосед наблюдал за происходящим в дверной «глазок» и что-то уронил. Или сам упал. Старший лейтенант в этот «глазок» погрозил указательным пальцем. Авторитетно так. Дверь не ответила.

Елизавета Николаевна вышла первой и сразу направилась к моей машине, как к заказанному такси. Полицейский «жигуль» стоял в другой стороне двора. Капитан со старлеем двинулись туда. Я сел за руль. Чукабарова без разговоров устроилась на переднем сиденье.

– Что от вас судмедэксперту понадобилось? – спросил я, заметив ее нетерпение. Как всякой женщине, ей хотелось поделиться с любым человеком тем, что она узнала. Я в этой ситуации оказался случайным встречным. Причем идеальным. Тем, кто будет слушать.

От возможности рассказать она оживилась.

– Он сразу спросил, сколько лет было Владимиру, хотя у них там все его документы имеются. Я, конечно, удивилась и сказала. Подтвердила то есть, что в документах. Он мне тоже не поверил, как и документам. Вот вы, Андрей Васильевич, как считаете, Владимир был физически подготовленным человеком?

– А что вы подразумеваете под термином «физическая подготовка»? Есть разные уровни физической подготовки. Физкультурника, спортсмена-любителя, профессионального военного, профессионального спецназовца, спортсмена-профессионала и, как высшее, спецназовца ГРУ. Думаю, что на профессионального спортсмена и на профессионального спецназовца ГРУ Владимир Николаевич не совсем тянул, хотя в годы службы в бригаде вынужден был проходить подготовку. Но, при всей неоднозначности нашей службы, ему, как кинологу, особых нагрузок и не давалось. Даже солдаты получают нагрузку в несколько раз больше. Кроме того, что Владимир Николаевич был кинологом, он ведь был еще и сапером, то есть со взрывными устройствами работал. А саперам, как и снайперам, запрещается работать с грузом больше двадцати пяти килограммов. Это чтобы руки не закрепощать. Тем не менее если, например, сравнивать Владимира Николаевича с простым физкультурником, то есть человеком, занимающимся не спортом, а физкультурой, иначе говоря, заботящемся о своем здоровье, и не более… Например, тем, кто по утрам пробежки совершает, а по вечерам ходит с какой-то группой играть в футбол или в волейбол… То он, несомненно, многим физкультурникам мог дать фору. И в «рукопашке» имел хорошую подготовку. У него были хорошие данные для рукопашника. Длинные руки, приличная резкость, природное чувство дистанции…

– А о биологическом возрасте вы что-то знаете? Я слышала этот термин, но он меня совершенно не интересовал.

– Это имеет отношение к звонку судмедэксперта?

– Самое непосредственное.

– Тогда вам лучше обратиться к более грамотному в этом отношении человеку. Я знаю только, что обычно биологический возраст у человека слегка не совпадает с физическим. Но все зависит от того, какой образ жизни ведет человек. И несовпадение может колебаться в одну и в другую сторону. Но отклонения обычно не бывают существенными.

– Так вот, судмедэксперт, который всю ночь просидел с телом Владимира, говорит, что тело у него по биологическому возрасту соответствует телу двадцатилетнего очень сильного и очень тренированного атлета. А организм просто напичкан тестостероном. Это, как он объяснил, мужской половой гормон, который употребляют профессиональные спортсмены, несмотря на запрет, для повышения спортивных показателей. А я, как сестра, могу точно сказать, что Владимир никогда атлетом не был. Даже в свои нынешние тридцать девять лет, – сказала она резко и тут же поправила себя: – Тем более в свои тридцать девять лет. Он не был слабым и не развитым, но и не был атлетом. Никогда спортом всерьез не занимался. И ни к каким высоким достижениям не стремился. Ни в каких соревнованиях не участвовал. И потому утверждение судмедэксперта меня сильно удивило. Я даже предположила, что он там, в морге, тела спутал и кого-то другого обследовал. Ему, конечно, этого не высказала, но сказала правду. Насчет Владимира и атлетизма.

– Интересно… – сказал я, не зная, что и подумать по этому поводу.

– А вы точно его опознали?

– Вы издеваетесь?

– Нет. Я только сомневаюсь.

– Тогда где сейчас сам Владимир? Ладно. Вы меня домой отвезете?

– Конечно.

– А ноутбук вы хотите себе забрать? – Она вроде бы как укоряла меня голосом, потому что знала настоящего хозяина ноутбука.

Но этот вопрос я уже для себя решил.

– Я хочу посмотреть содержимое его папок, что меня заинтересует, я скопирую, вдруг да сгодится. А потом завезу его вам. Теперь это ваша вещь. А в обмен взял бы потом вашу общую тетрадь… Тоже только на время. Ноутбук я оставлять не захотел, как вы тетрадь. Из солидарности… Майор со своими помощниками забрал бы его, а потом ищи и спрашивай, куда они дели. Я не доверяю таким деятелям, которые приходят с обыском, не имея на руках ордера и не пригласив, согласно закону, понятых.

– Едем… – прервала Елизавета Николаевна мое словоизлияние.

Полицейская машина уже проехала мимо нас, пока мы разговаривали. Тронулся с места и я. Хотя ехать было недалеко, мы все же потеряли много времени. Просто выехать со двора сразу не смогли, потому что движение на улице было такое интенсивное и плотное, что втиснуться между машинами было невозможно. Люди на работу теперь привыкли на машинах добираться. А потом ставят машины до вечера под окнами своих офисов, и другим место для парковки найти сложно. И год от года ситуация ухудшается. Уже начали во многих городах газоны вдоль улиц убирать, чтобы облегчить дорожную ситуацию. Но и это не спасает. С увеличением пропускной способности дорог опережающими темпами увеличивается количество автомобилей. Тем не менее до дома Елизаветы Николаевны все же доехали. Я за этот короткий отрезок пути несколько раз посматривал в зеркала заднего вида. Мне показалось, что одна и та же машина за нами едет. Не вплотную, но все же за нами. Но увидеть в зеркало, есть ли у нее на дверце символ НПО «Химера», было невозможно. Да и не все машины этого объединения, подумалось мне, имеют на себе этот символ.

Чтобы потом опять не терять время на попытки вклиниться в дорожно-транспортный поток, заезжать во двор я не стал, просто остановившись в том месте, где через сугроб виднелся хорошо протоптанный проход. Елизавета Николаевна уже положила руку на дверцу, желая выйти, когда мне позвонили. Она должна была выйти, но почему-то замешкалась, словно ждала моего сообщения после разговора или сама хотела что-то важное сказать на прощание, когда я закончу разговаривать.

Я вытащил трубку. Номер звонившего был мне незнаком. Я не всегда отвечаю на звонки с незнакомых номеров. Это часто просто от настроения зависит. Но сейчас обстоятельства складывались так, что я готов был отвечать на каждый.