Выбор места встречи ее разочаровал: ресторан был помпезный, с лепниной, где только возможно, с многоярусными желто-зелено-голубыми шторами и скатертями.

— Фу, пошлятина какая, оказывается, — оглядевшись, констатировал он к ее великому облегчению. Вкус у него точно есть, и не только в формате рекламных буклетов.

Еда оказалась под стать интерьеру: разукрашенная не пойми чем до полной неузнаваемости продуктов, абсолютно невкусная и жутко дорогая. Пресловутый брудершафт прошел в официальной обстановке: они, как полные кретины, встали с бокалами и троекратно облобызались, словно два солидных купчины, только что заключивших сделку. Причем свято уверенные в том, что каждый остался в барыше. На них оглядывались.

— Имя-то придумала?

— Давай на людях буду звать тебя просто «шеф». А в конфиденциальной обстановке — Витка.

…В тот вечер они почти не пили, вяло ковырялись вилками в кулинарных изысках и трепались. Трепались оголтело, с удовольствием, то и дело сбиваясь на анекдоты, причем именно такие, какие Инночка любила, — смешные, непошлые и с неожиданным финалом: «Инвентаризация в зоопарке идет третий месяц: змеи — два мотка по сорок метров, карликовые пони — два ведра». «Метро на скаку остановит. Горящую избу пропьет!»

Как-то мимоходом выяснилось, что Витка в армии не служил по причине сильной близорукости, которую ему недавно скорректировали лазером почти до абсолютной единицы, а очки он таскает исключительно по привычке, а иначе кажется, что «лицо у него голое». Дизайнер он профессиональный, а вот в компьютерах — чайник-чайником. Следовала уморительная история двухлетней давности о его попытке скопировать что-то с винчестера на RW, которая, как ни невероятно это звучит, закончилась полной и безоговорочной смертью всей системы, во что не верили самые опытные хакеры, и все уговаривали Витку повторить порядок действий, приведших к абсолютно невозможному результату. Он не хвастался, не рисовался, не производил впечатления павлина, и в то же время не лез в душу. С ним было весело и легко. А еще из вскользь брошенных фраз выходило, что он об Инночке много чего знал: знал, что у ее мамы редкое имя Капитолина и совершенно банальное отчество Ивановна, знал про оболтуса Сашку и, наверное, даже вычислил, чьи на ней кожаные штаны с панковской шнуровкой по бокам от пояса и до самых сапожек. Как ни странно, это совсем не раздражало ее, даже в определенной степени льстило.

Перед самым ее домом он предложил вместе провести воскресный вечер: театр, кино, прогулка, что-нибудь экстраординарное? Как угодно, только не сегодняшний кошмарный «Парадиз». Решено было определиться ближе к делу. Увидимся на работе? Да, до завтра! И никаких попыток поцеловать ее на прощанье, что, честно говоря, добавило еще пару баллов к рейтингу Витки в Инночкиных глазах. Привычная вечерняя процедура (эй, гарсон, что-нибудь из эпистолярного) сегодня казалось какой-то постыдной и ненужной. Почему ей стало неуютно, она так и не решила…

Пожалуй, это субботнее утро было первым, за последние несколько месяцев таким… беззаботным, что ли? Солнечный зайчик… Так вот отчего утро-то коллекционное: от того, что солнышко выглянуло наконец-то, — казалось, лениво бродит по ее лицу, путается в ресницах.

Суббота. Буклет с плеч долой. Начальник оказался нормальным мужиком, добавил зарплату, и вообще, кажется, ухаживает за ней. У ребенка совсем скоро весенние каникулы и — на свободу с чистой совестью. Четверть он закончит без троек, все предпосылки этому отрадному факту наличествуют в дневнике.

А письма… Писем быть еще и не должно, еще рано, но с ним все в порядке, она знает точно. Так что вообще все в порядке, и можно бедной женщине раз в жизни в субботнее утро поваляться в постели, хотя бы часов до девяти?

В комнату просочился Сашка. И опять без стука. Ну, вот как втолковать ему, что он без пяти минут взрослый мужчина и что заходить в спальню к даме — хорошо, пусть к маме — совершенно неприлично?

— Мам, а мам… Ну, мам! С тебя мороженое!

— Интересное дело, с какого это перепугу, — не открывая глаз, замурлыкала полугрозно-полунежно Инночка. — Наглые подростки, не дающие матери поспать в субботнее утро, твердо уверены, что подобные негуманные поступки влекут за собой раздачу слонов, пардон, мороженого? Или в тебя подушкой кинуть, Шурятина ты противная?

— Але, Инна Алексеевна, — моментально съехал в официальный тон отпрыск. — Вы не поняли! Это не просьба, это — шантаж. Или отправить эту штуку обратно в ящик? Там ее обязательно найдет бабушка. Я заметил, она давно охотится…

— Ящик? — Инночка распахнула глаза и рывком уселась на постели.

Сашка держал в руках письмо.

— А где бабушка? — невпопад спросила она.

Выяснилось, что Капитолина Ивановна отправилась на рынок за творогом, а он, Сашка, не только умный, но и интуиция у него — будь здоров: опередил бабушку на подступах к почтовому ящику, и практически уверен, что противник маневра не заметил.

Инночка вытянула руку ладонью вверх: мол, письмо отдай. Сашка ловко передразнил жест: а деньги?

— В сумке, — смирилась было Инночка, и тут же сообразила, что для того, чтобы выкрасть конверт под носом у бабушки, — надо знать! Много чего надо знать…

— Александр, стоять. Иди сюда. Садись, рассказывай. О своей мотивации.

Рассказывать Сашке ничего не хотелось: пришлось бы признаваться, что материн тайник в письменном столе — может, и тайник, но исключительно для бабушки, а отнюдь не для него. Впрочем, особенной свиньей он себя не считал. Ведь не читал он, в конце концов, чужие письма, просто посмотрел на обратный адрес и сложил два и два. Тем более, что с Генкой он был знаком, общался, когда приходил к матери на работу, — игрушки, коды к ним, геймерские сайты в Интернете. Сашке было лестно — Генка по-любому подходил под определение взрослого, но к нему, к Сашке, относился как к равному. Подумаешь, пачка писем от Генки из армии! Что тут умного-то? Мама — «женщина молодая и красивая», у нее что, поклонника быть не может, что ли?

Господи, а ребенок-то ее, оказывается, вырос!

— Последний вопрос, мистер Холмс. Из чего ты сделал вывод, что для бабушки вся эта переписка должна оставаться тайной?

— Мам, бабушка хочет, чтобы ты с отцом обратно жила…

— А ты?

— Нет. Потому, что он — предатель. Ты лучше за Генку замуж выходи, он прикольный. А еще… — Сашка покраснел и стал усиленно смотреть в окно. — Бабушка письма, если они ей попадут в руки, обязательно прочитает…

— Сын, как ты можешь говорить о бабушке гадости?!

— Это правда, мам. Помнишь, мне осенью от Таньки — ну, Таньки из спортлагеря — письмо пришло? Я его стал читать, а оно, оказывается, третье. А где первые два? Ты не возьмешь, я знаю точно. Остается бабушка. Я ее прямо спросил: «Ба, где письма?» И она мне, такая вся строгая, отвечает: «Эта девочка — неподходящее знакомство! И язык у нее вульгарный, и семья неполная…» То есть бабушка письма не только не отдала, но еще и прочитала…