трахнуть прямо там, прижав к стене. И вдруг показалось, что все это уже когда-то было.

А потом… как будто погас свет.

На столике стоял стакан с мелко пузырящейся жидкостью, рядом что-то накрытое металлическим колпаком. Открыл – яичница с беконом и пара тостов. Желудок съежился иголками внутрь.

- Не могу…

- Саныч, ну что ты как маленький, - скривился Володя. – Надо. Ешь давай. Если не хотим опоздать, через десять минут выходить. Ну ты дал дрозда.

- Ни хрена не помню, - насильно впихнул в себя кусок. - Как вообще здесь оказался?

- Как… кверху каком. Ты когда не маякнул, как договаривались, мы сначала с Тимом особо не беспокоились. Он сказал, что ты с дамой ушел пешочком. Звонить не стали – вдруг малину испортим. Но часика в три уже начали стрематься. Я звонил, он звонил – ни фига. «Абонент не отвечает». Потом Тиму ответил женский голос. Так и так, Чупин в дрова, может, заберете? Поехали на Думскую, там то ли бар, то ли клубняк, и ты дрыхнешь в холле на диване. И девчонка какая-то рыжая в джинсиках. Ну чего, сгребли тебя под белы рученьки, загрузили в машину.

- А она что?

- Ее до дома довезли, по пути было.

- И что она сказала? – кое-как проглотив еще кусок, я потянулся за стаканом.

- Да ничего, - пожал плечами Володя. – А что она должна была сказать? Это ты с ней так отжигал мощно?

Не ответив, я подошел к шкафу, достал чистую рубашку. Костюм висел на вешалке, в относительном порядке. Представил, как они с Тимуром вдвоем меня из него ночью вытряхивали. Стыдобища. А уж как стыдно было перед Яной, которая наверняка не представляла, что со мной делать... Хорошо, что догадалась Тиму ответить. И ведь даже телефона ее нет, чтобы позвонить и попросить прощения.

Телефон, конечно, узнать можно, не самая трудная задача. Но… нужно ли? Вот в этом я как раз уверен и не был. Потому что разговор – это само по себе продолжение, а какое продолжение у меня может быть с ней? Я в Москве, она в Питере, у нее сын взрослый. И, кстати, я так и не узнал, замужем она или нет. Вряд ли, но мало ли. А даже если и нет, все равно ничего не выйдет. Не стоит и затеваться.

Но я-то ведь думал, что все будет как с другими. Ресторан – постель – ятебепозвоню. А через неделю и имя бы не вспомнил. Я вообще плохо запоминал имена и лица, оставался только какой-то чувственный образ. Правда, лишь в том случае, если человек чем-то зацепил. А если нет - вообще ничего. Мозг то ли оперативно избавлялся от ненужной информации, то ли прятал ее в самые дальние подвалы, куда даже крысы опасались заходить.

Похоже, рыжие – мое проклятье. С одной не переспал, а потом четырнадцать лет не мог этого забыть, теперь вот с другой. И тоже ведь буду вспоминать со стыдом. Ту выгнал, с этой напился в дрова и вырубился...

- Все, Володь, погнали, - пинком отогнав эти мысли, я завязал галстук и застегнул пиджак.

*hangover (англ.) - похмелье

**строка из песни А.Пугачевой на слова Сандро Нико "Я тебя поцеловала"

***строки из песни Макса Барских "Неземная"

7

Яна

Мало того что голова разламывалась изнутри, так еще и снаружи пристроилась меховая ушанка. Борис дрых прямо на темечке, свесив хвост мне на нос. Проделывал он это регулярно по выходным, когда я вставала поздно. Двери мы закрывали, но кот в знак протеста намонстрячился с разбегу повисать на ручке: ну как же, перекрыли доступ. С жалобным стоном я спихнула с головы восьмикилограммовую тушу, и Борис, недовольно мявкнув, спрыгнул с кровати.

А ведь семь лет назад была такая мелкая тощая срань, что без слез не глянешь. Алекс пришел с улицы грязнющий, как будто в лужах купался, держа на руках такого же грязного дрожащего котенка.

«Мумсик, пожалуйста…»

За умоляющим тоном и жалобным взглядом стояло взрослое-упрямое: «не разрешишь – уйду вместе с ним». Этот паршивец с младенчества старался настоять на своем, и зачастую приходилось сражаться насмерть. Но тогда я сдалась. Брезгливо взяла котенка за шкирку, отнесла в ванную и вымыла в тазу. Обсохнув, он оказался неожиданно пушистым, а поскольку породой и мастью походил на известного рекламного кота, то и имя получил в его честь.

Судя по солнцу, уже перевалило за полдень. Домой я вернулась часа в четыре, так что ничего удивительного. Хорошо хоть суббота, она у меня всегда была днем лени и безделья. В воскресенье наваливались домашние дела, к тому же приходилось готовиться к следующим интервью и оперативно просматривать то, что наснимала команда: без моего одобрения в эфир ничего не пускали.

Кое-как приняв вертикальное положение, я накинула халат и выползла в коридор. Дверь в комнату Алекса была распахнута, сам он сидел в наушниках за компьютером и рубился в какую-то стрелялку. Уловил боковым зрением движение, поставил на паузу, сдвинул наушники на шею и встал в дверях, грозно уперев руки в боки.

- Ну и как это называется, мумс? – вопросило чадо.

- Чего? – включила я дурочку. – Я ж тебе написала, что все в порядке.

- Ты написала в полвторого. А пришла в пятнадцать минут пятого, я посмотрел. Что за дела вообще? А давай я утром приду, не предупредив, посмотрю, что скажешь.

- Ну ты жопу-то с пальцем не путай, - возмутилась я, морщась от очередного взрыва петарды в голове. – Ты сопля еще зеленая, а я взрослая женщина.

- С сопли и спрос сопляной, - отбил крученый Алекс. – А взрослая… якобы… женщина должна понимать, что за нее беспокоятся.

Он был прав, что тут скажешь.

- Извини, так вышло.

- Вышло у нее, - проворчал Алекс и надел наушники, дав понять, что разговор окончен.

Приняв душ, я добрела до кухни и застыла перед холодильником. После внутренних торгов и дебатов, сражаясь с дурнотой, сварила яйцо всмятку. Отчаянно хотелось кофе, но с этим стоило повременить, поэтому налила зеленого чаю. Села на кухонный диванчик, и снова накатило вчерашнее. То есть уже сегодняшнее.

Если бы Вадим не стек по стене, очень даже вероятно, я сказала бы «да».