сказать, мне тридцать пять, шесть лет был женат, женщин перебрал столько, что давно сбился со счета. Но ни с одной не ходил вот так, переплетя пальцы. Или, может, свою роль сыграло колдовство майской питерской ночи, пусть еще не совсем белой, но все равно остро чувственной – когда словно просыпаешься от спячки, когда так хочется жить и… любить?

Следующие несколько баров слились для меня в один. После «Терминала» был The Hat, который Яна непочтительно называла «Шляпой», потом удививший названием «Продукты» с неожиданно вкусным облепиховым шотом и Mishka-bar, набитый народом, словно вагон метро в час пик. Становилось, как говорила Алиса в стране чудес, все страньше и страньше. И все сильнее казалось, что я сплю.

- Теперь придется подальше прогуляться, - сказала Яна. – Минут пятнадцать идти. На бух-проспект. Улица Рубинштейна – сплошные бары и рестораны.

Колено жалобно пискнуло, и тут я увидел подмигивающие синими огоньками припаркованные электросамокаты. Это было так же глупо, как и все остальное. А если так – то какая разница?

- Ты умеешь? – кивнул я в их направлении.

- Ты серьезно? – Яна вытаращила глаза.

- Вполне.

Она стояла, засунув одну руку в карман, а другой теребила ремень висящей через плечо сумки. Легкий ветер шевелил ее волосы.

- Вообще-то умею, - сказала наконец. – У сына почти такой же.

- Большой сын? - неожиданно царапнуло. Хотя почему бы не быть сыну?

- Четырнадцать будет.

Так, а сколько же тогда ей, если сыну четырнадцать? Не комильфо, конечно, спрашивать, но спишем на изрядную уже нетрезвость.

- А тебе?

- Тридцать два, - чуть помедлила, но ответила нехотя. И добавила торопливо, словно переводя разговор на другую тему: – Там надо приложение на телефон скачать и оплату подтвердить. А потом QR-код отсканить для разблокировки.

- Сейчас разберемся.

Название приложения было крупно написано на раме самоката, на установку и пополнение кошелька ушло минуты три.

- Слушай, а ничего, что мы пьяные? – спохватилась Яна.

- Половина второго, никого не задавим. Некого давить. Даже обидно.

Промелькнула мысль о том, что, если навернусь, колену точно придет полный абзац. Будь я трезвым, двадцать раз задумался бы, но море уже давно было... по колено.

- Янка, давай вперед, - скомандовал я, разблокировав два самоката. – Я не знаю, куда ехать, буду за тобой держаться. Ты говорила, нам на Рубинштейна надо, там ближе к концу как раз стоянка. Только сильно не гони.

- Куда там гнать, - проворчала она, и я заметил, что в ее глазах заплясали бесенята, - ограничитель скорости стоит.

И моргнуть не успел, как Яна поправила сумку и с места ушла в отрыв. И так легко и грациозно на нем держалась, что я почувствовал себя неуклюжей тушей. Особенно учитывая, что на самокате стоял всего дважды, причем один из них был обычным, механическим. Догнать даже не пытался, издали слышал, как она визжит и хохочет. И захотелось заорать что-нибудь такое залихватское. Представил, каким увидели меня на этой дребедени несколько припозднившихся прохожих: взрослый дядька, в костюме, с бородой – и заржал, как идиот, на всю улицу. Хорошо, что Яна не оглянулась, а то наверняка бы свалилась.

Она уже остановилась на стоянке, поставила самокат на подножку и ждала меня, когда я подъехал. Дождалась, пока справлюсь со своим, и сделаю отметку в приложении.

- Спасибо… Вадим, - она раскраснелась, волосы растрепались, и улыбка – совершенно шальная, от которой словно жаром обдало. – Это было классно!

- Ну и отлично, - я обнял ее за плечи. – Что там у нас дальше по плану?

6

Яна

Я чуть не назвала его Чупакаброй, но вовремя прикусила язык. Это прозвище ходило в лыжной тусовке, откуда бы мне его знать? Палиться не хотелось. Ничего не было. Это была не я!

Магия весенней питерской ночи? Кажется, она подействовала не только на него. Ёшки-матрешки, что вообще происходит?

Мне опять было то ли шестнадцать, когда я впервые увидела его, то ли восемнадцать, когда столкнулась с ним на лестнице гостиницы. Словно окунулась в то сумасшедшее время, и снова все внутри пело от чего-то сладко томительного, одновременно пугающего и волнующего.

Ночь. Алкоголь. И то, что так до конца не ушло, просто пряталось где-то на дне колодца. Но не только.

Пару лет назад мы с Алексом ездили в Португалию, и там я попробовала серфинг. Огурцов нахлебалась по гроб жизни, но когда поймаешь волну – ощущение незабываемое. Острое и яркое, как фейерверк, дающее иллюзию всемогущества.

Я поймала волну и балансировала на ее гребне, упиваясь этой иллюзией. Чем бы ни закончилась ночь, сейчас – вот именно сейчас, в эти минуты! – мне было разрывающе хорошо, и я хотела прочувствовать, просмаковать каждую секунду. А потом… это будет потом!

В «Цветочках» мы зависли надолго. Несмотря на инфантильное название, бывалые хопперы считали этот бар неким местом силы. Летом там наливали божественный грушевый сидр, а зимой – горячий эгг-ногг, сваренный по классическим рецептам. Сейчас мы взяли дикий замес из джина, самбуки и меда с говорящим названием «Заткнись и пей».

- Мать твою, что это? – вытаращил глаза Вадим, едва пригубив. – Чертов Питер! Вы тут все еба... ненормальные!

- Заткнись и пей! – расхохоталась я.

Мы говорили… вернее, он говорил, а я слушала. Место силы, да? Может, и  правда в этих долбаных «Цветочках» что-то такое особенное? Или просто туда добираются уже в том состоянии, когда алкоголь размагничивает коммуникационные запоры?

- Ты не представляешь, Яна, что это такое. Еще вчера ты почти бог, а сегодня – раздавленный червяк. Банальщина – чем выше забираешься, тем больнее падать. Ты спрашивала про поддержку? Знаешь, если бы всем было насрать, и то было бы легче. Нет, мать твою, я был виноват. Помнишь, как у Крылова? «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Всем хотелось кушать за мой счет, а ресторан, б…ь, прикрылся. Извини. Кстати, ты занималась спортом?

- Да. Спортивной гимнастикой. В детстве.

Хочешь грамотно соврать – скажи толику правды. В четыре года меня отдали в секцию, но не пошло, а вот в лыжной – очень даже. Но в этом я не призналась бы и под страхом смертной казни. Потому что хотелось удержать волну. Еще немного.

Отрезвление