Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Макар? — шепотом спрашиваю я и опускаю взгляд.
С лезвия ножа на кафель слетает несколько капель крови и расцветают алыми кляксами.
— Только не ори, Уля, — шипит Макар и хрипло выдыхает. — Нож положи… И поднимайся к Артему.
Наталкивается на стол, кривится и опирается второй рукой о столешницу, глядя на меня исподлобья, когда я открываю рот:
— Я сказал, не ори.
А Я бы и не смогла закричать, потому что мой вопль застрял в лотке большой колючкой. По телу пробегает озноб, и я роняю нож.
— Господи. — шепчу я и оседаю на пол.
— Какая семейная жизнь без поножовщины, — Макар медленно разворачивается и плетется прочь. — Боже, да я превращаюсь в Юру.
Я невидящими глазами смотрю на кровавые кляксы на кафеле, и меня начинает трясти.
— Надо вызвать скорую… — судорожно шепчу я, а затем встаю и выбегаю из кухни.
— Куда?! — Макар с рыком оглядывается на меня. — Добить решила?
— Скорую… Надо скорую…
Мне одновременно жарко и холодно. За волной пота идет волна озноба. Руки трясутся, ноги едва держат, и голова кружится. К горлу подкатывает ком тошноты.
— Повторяю, — цедит сквозь зубы. — Ты сейчас поднимешься к Артему, ляжешь спать и никуда звонить не будешь. Со скорой будет больше возни, Уля. Они ментов вызовут.
— Но…
Молча покидает столовую, шумно выдыхая, и до меня долетает его злой голос:
— Артем плачет! Уля!
Затем хлопает входная дверь, и я слышу приглушенный плач Артема. Несколько секунд стою, сглатываю вязкую кислую слюну, которая, кажется, немного отдает кровью, и кидаюсь на ночной и испуганный крик сына.
Глава 15. Любовь зла?
— Вряд ли органы задеты.
— Это твое экспертное мнение?
— Надо сделать снимки, чтобы быть точно уверенными. Хотя и так видно, что только кожу задело, мышцы. Почти по касательной прошло. Кто это тебя?
— Не твое дело.
— Одно дело твоих ребят периодически штопать посреди ночи, а другое — тебя самого. У тебя проблемы?
Дергаю Диму за ворот футболки к себе и вглядываюсь в его серые блеклые глаза:
— Ты же помнишь, никаких вопросов, Дим.
Он, как обычно, под мухой, но он мастер своего дела. Кое-кому даже умудрился сохранить палец, который отрезали после неудачной партии в карты. Возможно, это лишь слухи, но Дима и правда хорош. Есть в нем божья искра, которую он пытается пропить, но пока не выходит:
В свое время его выперли из больницы с легкой руки мужа Лены. Произошла некрасивая история, которая могла запятнать репутацию ‘талантливого хирурга", и повесили всех собак на Диму. Его не жалко, ведь он же не успел наработать статус “выдающегося” хирурга:
После этого Дима засел в своей квартире, организовал в одной из комнат что-то типа операционной и ушел в подполье. И надо сказать, стал любимчиком среди тех, кто не может по какой-либо причине обратиться в больницу. Заштопать, вытащить пули, подлатать, вправить кости.
— Тебе с обезболом? Или на живую?
Меня чуть не порешила жена. Скромная, милая девочка, которая мух не убивает а старается выгнать через окно на свободу. Это хорошо, что я успел среагировать, увернуться, и лезвие вошло не в брюшину И какие у Ули глаза были в этот момент: неживые, стеклянные и пустые.
— Да ты прям кремень.
Все рушится. Милая, красивая и скромная жена запятнала свои прелестные ручки кровью муже-изменщика. Нет, не такая должна быть моя семейная жизнь. Это у маргиналов пьяные истерички хватаются за ножи в громких и некрасивых скандалах, а после мотают срок за решеткой.
Она совершенно не думает о сыне Получи я от нее смертельную рану и подохни на кухне в кровавой луже, то пострадал бы в первую очередь Артём. Она бы присела лет на десять, а то и больше, потому что мои родители сгноили бы ее со свету. И никто бы слушать ее не стал о моих интрижках.
— Дура, — цежу сквозь зубы.
— Так это женская ручка постаралась? — Дима косит на меня взгляд. — И где ж ты свернул не туда, что женщины стали тебя резать, а не целовать?
— Женился.
— Тогда вопросов нет — Дима хмыкает и кидает окровавленную иглу в стальной „лоток. — Жены могут и порезать, и отравить, и задушить подушкой. Или даже голову пробить молотком. Каждый раз удивляюсь тому, насколько женщины могут быть жестокими… И ведь всегда причина одна, — смотрит на меня с легкой иронией, — другая баба.
— Ты закончил?
— Ты понимаешь, что тебе повезло?
— Ты мне сейчас зачитаешь лекцию о том, как опасны ножевые ранения?
— Никаких физических нагрузок, — Дима прикладывает к зашитой ране квадрат из бинта. — Нервных женщин с ножами не нервировать. Это моя плавная рекомендация.
— Ну да, это был мой косяк, когда я решил к жене с ножом сзади подойти, — накрываю лоб ладонью.
— Я бы после такого развелся.
— А я не разведусь.
— Любовь зла?
— Завали.
— Хотя есть свое очарование жить с чокнутой бабой под одной крышей, — Дима одобрительно усмехается. — Никогда не знаешь, чего от нее ждать. Перо под ребро или мышьяк в супе. Заводит, да? И спишь с открытыми глазами. Господи, Макар, ты вообще в адеквате?
— Я женился не для того, чтобы разводиться.
— А для того, чтобы помереть?
С трудом поднимаюсь с кушетки. Сажусь, выдыхаю и щурюсь на Диму, который стягивает перчатки:
— Вот женишься, тогда и поговорим.
— Нет спасибо, — хрипло смеется. — Твой пример не вдохновляет: Выпить не хочешь?
Я уже готов согласиться, как в кармане вибрирует телефон. Когда вижу на экране не имя жены, а Стаса, которого я отправил к Жанне, то чувствую укол разочарования.
— Я нашел ее.
Глава 16. Милый зайчик
— И кто же это тебя, дорогуша, разукрасил? — Дима невозмутимо отправляет в рот „ложку с жареной картошкой и с аппетитом чавкает.
Жанна забилась в угол и смотрит на него диким зверьком. Под левым глазом — синяк. Сидим на кухне. Стас копается в холодильнике. Рука перебинтована заботливым Димой, потому что Жанна успела его хорошенько цапнуть за ладонь. Я чувствую глухое и тупое раздражение.
— Неужели этот урод? — Дима недовольно причмокивает.
— Сестра, — шипит Жанна, — а ты кто такой?
— Я ручной мясник Макара, — отрывает зубами кусок от ломтя хлеба. — Как хомячок, но мясник.
Жанна переводит на меня испуганный взгляд. Любит Дима поиграть в зловещего мерзавца.
— Пытать будешь?
Честно, я бы ее убил. Руки так чешутся
