сдерживала рыдания. Она висела на мне, как туша хорошо упитанного барана, и я серьезно опасалась, что вот-вот получу на руки девицу без сознания. Плохая идея была взять её с собой. Очень плохая.

А король продолжал рассуждать, какие могучие дети рождаются от благородных девственниц, и этим взбесил меня ещё больше, чем позорными песенками. Для мужланов вроде Рихарда, Ламброзо и его похотливого братца, женщина была лишь животным – породистым или нет, способным произвести здоровое потомство или потешить самолюбие, когда будут объезжать. Не слишком приятно слушать, когда о тебе рассуждают, как о племенной корове или скаковой кобыле.

– Вам-то откуда знать, какие от них рождаются дети? – дерзко прервала я короля. – У вас, насколько я знаю, было много принцесс – целомудренных и не очень, но наследниками они вас не порадовали.

Я с удовольствием наблюдала, как король оборвал хвалебную речь на полуслове, сжал губы и гневно раздул ноздри.

– Ваше высочество… – выдохнула Хильдика, но я только погладила её по голове и без особой нежности отправив подругу снова носом в моё плечо, чтобы не мешала.

Было видно, что дракон с трудом сдержал гнев, а потом сказал наигранно дружелюбным тоном:

– Что ж, если мы заговорили откровенно, почти как родственники, то давайте и дальше будем так же откровенны. Я прибыл сюда с одной целью, – он ещё раз облизнулся – быстро, жадно, и закончил без тени стеснения: – хочу вашу сестру. В жёны, разумеется.

Ну, разумеется. Я ещё раз уткнула Хильдику лицом в плечо, потому что она порывалась что-то сказать, и ответила королю драконов:

– Нет.

После этого стало тихо, как в склепе. Только слышалось, как орали вороны, ссорясь в апельсиновой роще. Хильдика и мои телохранители, казалось, перестали дышать, а брат дракона снова приподнял шляпу указательным пальцем, взглянул на меня, а потом со вздохом надвинул шляпу на глаза, достал из-за пазухи свирель и начал старательно прочищать все её дырки.

Что касается короля, его глаза за пару мгновений выразили все чувства от удивления до великолепного бешенства.

– Вы мне отказываете? – спросил король Рихард, словно прошипел.

– Я обещал сестре, что не стану неволить ее в выборе мужа, – сказала я твёрдо, но смягчая отказ улыбкой. – Если она выберет вас – не стану препятствовать. Но если выберет другого – не позволю помешать её выбору.

Король заметно прибодрился, и шипение сменилось мурлыканьем.

– Так в чём же дело, принц? – опять зажурчал он ручейком. – Спросим прекрасную деву – только и всего. Я уверен, что произведу впечатление.

– Я напишу сестре о вашем лестном предложении, – милостиво согласилась я. – Но зная её, скажу, что вы зря теряете время.

– Почему же? – ухватился он за мои слова. – Разве не вы обещали выдать сестру за самого достойного мужчину на свете? И разве не я – самый достойный?

От ответа меня избавила музыка. Тонкая и переливчатая, как пение жаворонка, мелодия полилась над равниной, до самого побережья. Даже волны стали шуметь тише, услышав эту мелодию. Хильдика задышала тяжело и быстро и выглянула из-за моего плеча, осмелившись открыть глаза. Да что говорить – я тоже оглянулась. И обнаружила, что это наигрывал на свирели младший дракон. Играл себе, будто нас не было поблизости, и будто только что не произошла эпическая схватка дракона и человека.

Мелодия лилась и лилась, и я успела подумать, что драконы – не самые пропащие твари, если способны извлекать из простой палочки с дырочками такую красоту, когда всё заглушил рокочущий голос короля Рихарда:

– Убери свою сопелку, Тюнвиль! Или ты хочешь, чтобы моя невеста услышала и выбрала тебя вместо меня?

Это такая шутка?

Я посмотрела на короля и не смогла промолчать:

– Ваше величество напрасно беспокоится. Мою сестру не очаровать ни плохими стихами, ни простонародной музыкой. У Аранчии очень тонкий, взыскательный вкус.

Брат дракона сразу перестал играть и надвинул шляпу поглубже, словно пряча от нас лицо.

– Ваша сестра нравится мне всё больше и больше, – важно подтвердил Рихард. – Я сам – натура утонченная, и умею ценить настоящую красоту.

– Слышал, что драконы умеют ценить только золото, – усмехнулась я, ожидая, что черные драконьи глаза зло загорятся.

Наверное, именно это называется – дёргать дракона за хвост. Но остановиться я не могла. Этот мужлан, грубиян и просто отвратительное существо злил невероятно, и мне хотелось довести его до такого же края, до какого он довёл меня одним лишь своим появлением.

Но король не разозлился, а вернул мне усмешку:

– Говорят, золото – это застывший свет солнца, – сказал он. – А что может быть прекраснее солнца?

– Благородство манер, может быть? – предположила я.

– Ахаха, благородство манер, – вальяжно передразнил меня дракон, и только за это уже заслуживал кол в глотку. – Да будет вам известно, принц, я – самый галантный мужчина на всём побережье, в королевстве, да и во всём мире, пожалуй.

– Охотно верю, – я не пожелала оставлять этого без ответа. – Про вас так и говорят, ваше величество – галантен до неприличия.

Брат дракона то ли хмыкнул, то ли кашлянул, но Рихард не обратил на него внимания.

– Хорошо сказано, – произнёс он, подавшись из седла в мою сторону. – Но и вы, ваши прекрасные высочества, оценили золото. Ваша жена, принц, так и сияет! По-моему, золота на ней больше, чем в вашей казне. Это похвала, если что, – уточнил он, потому что Хильдика снова затряслась, и мне пришлось похлопать её по плечу, чтобы успокоить.

– Моя жена оценила вашу галантность, – сказала я холодно. – Но не надо больше пугать её. Держитесь подальше, ваше величество. Мы здесь непривычные к драконам, можем и испугаться.

– Да? – он прищурился. – А вот вы не кажетесь мне напуганным, принц.

– Я смелый от природы.

– Хорошая природа, – вежливо сказал король, но коня придержал и поехал следом за нами на расстоянии десяти шагов.

О чём-то они там шептались с братом, но мне было не до их шёпота. Я лихорадочно соображала, что предпринять и как отказаться от королевской чести погостить в Солерно о возвращения Аранчии. Пятьсот человек и два дракона разорят нас вернее, чем год регулярных набегов подлеца Ламброзо. Но ведь не скажешь прямо – уматывайте, вашество, да побыстрее, нам с вами не очень.