— Контузило, — неохотно признался экспат. — Штурмовик сбили, грохнулся неудачно. Память маленько отшибло. Что-то помню, что-то — нет. Ну и, как видишь, морду подпалило.

— Да уж, подкоптили тебя фрицы, — сочувственно кивнул лейтенант. — Но ты не унывай, браток, все наладится. Кстати, если хочешь, заходи, я тебе расскажу что-нибудь, может, вспомнишь все быстрее?

— Было бы здорово, — осторожно ответил экспат. Появление в госпитале еще одного пилота весьма смахивало на провокацию местных спецслужб. Хотя, может быть, у экспата просто-напросто разыгралась паранойя? — А у тебя часом наставлений или инструкций каких-нибудь нет при себе? — Дивин решил катнуть пробный шар. — Полковой доктор перед тем, как отправить меня сюда, обещал достать, но, видать, запарка у них сейчас. А я бы почитал с удовольствием.

— Ну ты и спросил, — Баринов опять зашелся в надсадном кашле. — Зачем они мне здесь? И вообще, ты не шпион, часом? Да расслабься, чего вскинулся, шучу я! Не вешай нос, я могу ребят своих попросить, они пришлют. Меня навещают здесь время от времени. Полк наш на переформирование вывели, стоят неподалеку.

— Было бы здорово, — искренне обрадовался Дивин. — Из запасного полка никто не приходит, а мне бы матчасть подучить, а там, глядишь, поверят, что я не идиот, и к полетам допустят.

— Только ты учти, по твоим штурмовикам у нас вряд ли что найдется, — предупредил его лейтенант. — Так что для начала могу разве что по «У-2» литературу достать.

— Годится! — довольно засмеялся сержант. — Лиха беда начало!

* * *

— Красавец! — выдохнул восхищенно стоявший в строю рядом с Григорием долговязый сержант. — Вот бы поскорее за штурвал!

Дивин недовольно покосился на него. Тоже мне, нашел красоту — этот угловатый самолетик, замерший на летном поле, в подметки не годился даже самому простенькому имперскому атмосфернику. Но, что теперь делать, придется летать на том, что есть в наличии. Хорошо, что удалось вырваться из госпитального заточения!

Экспат провел в больнице несколько долгих месяцев. Взаперти его не держали, но всевозможными проверками и анализами по-настоящему замучили. В итоге, с некоторыми оговорками, какими-то записями в истории болезни, но все же признали годным к летной работе. Григорий не знал, что именно сыграло на его стороне, но вдаваться в такие подробности, если честно, даже не собирался. Разрешили и разрешили!

Лейтенант Баринов, с которым сержант сильно сблизился за это время, держался той точки зрения, что потери на фронтах заставили врачей отойти от своих принципов — пилоты требовались в действующей армии как воздух. Особенно после зимнего контрнаступления под Москвой. Местный вождь — Сталин — в одном из своих выступлений заявил, что, дескать, 1942 год станет победным и немцев окончательно разобьют и вышвырнут с территории СССР. Поэтому Красная Армия наращивала свои силы, чтобы выполнить полученный приказ.

Как бы то ни было, Григорий старался не забивать себе голову и просто наслаждался возможностью снова оказаться в небе. В запасном полку он сначала летал на смешном допотопном биплане «У-2». Полеты чередовались с теоретическими занятиями и строевой подготовкой, дни сменяли друг друга, а первоначальный восторг постепенно утих. На смену ему медленно, но верно пришла глухая тоска и раздражение. Да сколько же можно?! Когда, наконец, их начнут учить летать на настоящем боевом самолете?

Экспат вместе с другими курсантами с завистью наблюдал за другими летчиками, которые вовсю осваивали остроносые «МиГи». А вот их группа, которую собрали для обучения на штурмовиках, пока ждала, когда пригонят учебные самолеты. Ходили слухи, что «Ил-2» настолько хорошо зарекомендовали себя в боях, что каждый из них ценился буквально на вес золота и распределялся чуть ли не лично товарищем Сталиным.

Для Григория, выросшего в высокотехнологичном мире с развитой промышленностью, это выглядело дико, но изменить что-либо было не в его силах. Поэтому он просто сцепил зубы и настойчиво грыз гранит местной науки. Его старания не прошли не замеченными начальством, и довольно скоро его назначили старшиной группы. Дивин заикнулся было, что не достоин такой чести, но получил строгий выговор от ротного.

— Не ожидал от вас! — кипятился сутулый капитан с землистым нездоровым лицом. — А еще орденоносец! Стыдно должно быть, товарищ Дивин. Что? Никаких разговоров! Напоминаю, что вы находитесь в армии в военное время. А потому… кру-гом!!!

Да, награда наконец-то нашла своего героя. В один из дней командир полка вручил на торжественном построении сержанту орден Красной Звезды. Экспат и думать про него забыл, а, оказывается, где-то в штабах все-таки провернулись какие-то бюрократические шестеренки и тому давнишнему представлению командующего фронтом дали ход. И вот теперь на гимнастерке Григория красовался чуть выше левого нагрудного кармана темно-вишневый знак отличия. Надо же, когда-то он вместе с другими курсантами имперского летного училища мечтал об орденах, а вот теперь, получив награду, не испытывал ровным счетом никаких особенных эмоций. Нет, приятно, конечно, что его отметили, но, что называется, до небес прыгать почему-то не хочется.

Окружающие, правда, придерживались иной точки зрения. Кто-то из курсантов искренне восхищался товарищем, кто-то завидовал, но, что характерно, равнодушных не было. А командиры, как выяснилось, и вовсе использовали данное обстоятельство для того, чтобы нагрузить экспата дополнительными обязанностями. И не то чтобы они уж так сильно его напрягали, просто возиться с другими людьми Григорию не понравилось. Объясняешь кому-то из них самые что ни на есть простейшие вещи, а он лишь глазами хлопает, как баран, и мычит что-нибудь невразумительное. А наказывают в итоге кого? Правильно, старшину группы! Ну и на хрена ему такое «счастье»?

Но постепенно Дивин втянулся. Прежние проблемы ушли на задний план. А на смену им пришли другие. В частности, вот этот самый долговязый сержант — здешний тезка по фамилии Рыжков. Нет, парень-то старательный, можно сказать, энтузиаст, но вот уровень знаний у него оставлял желать лучшего. Да и откуда им было взяться у деревенского паренька с семью классами за плечами, пришедшего в авиацию по комсомольской путевке? Приходилось буквально тянуть его за уши, помогая осваивать нелегкую летную науку.

А теперь вот экспата одолевали нехорошие предчувствия, что прежние его мучения покажутся легкой прогулкой на фоне предстоящего обучения товарища пилотированию штурмовика. За себя-то Григорий особо не переживал. Главное, как оказалось, было понять основные принципы работы здешних аппаратов, а дальше включились и полученные в имперских учебных заведениях навыки и врожденные способности. Опять же, более острое, чем у людей, зрение, хорошая реакция и сила весьма помогали там, где человек пасовал. Не случайно в его летной книжке очень быстро появилось несколько хвалебных записей. Вроде: «Техника пилотирования отличная. Летать любит. Трудолюбив. Летных происшествий не имеет. В воздухе спокоен, не устает, летает уверенно» и тому подобных.

Поэтому за изучение «Ила» сержант взялся с бесконечной уверенностью в собственных силах. При ближайшем рассмотрении машина ему понравилась. Не чета, конечно, «Когтю», но для здешних реалий очень даже ничего: послушная, с хорошим вооружением и бронированием. Настоящий «летающий танк», как прозвали его в советских ВВС. Напрягало разве что отсутствие стрелка, который явно напрашивался для прикрытия задней полусферы. Ходили слухи, что в первоначальном варианте он был, но затем в силу неизвестных причин от него отказались. Странное решение.