Сержанты остались одни. Рыжков полез было к Григорию с разговорами, но экспат тут же цыкнул на него.

— Умолкни! Слышал, что капитан велел? Вот и учи карту!

Для самого экспата в полученном задании ничего сложного не было. Хорошо натренированная память позволяла ему запоминать еще и не такие массивы информации, поэтому район предстоящих боевых действий он изучил достаточно быстро. А потом только сидел и прикидывал про себя, как половчее проложить тот или иной маршрут от их аэродрома.

Летчики их эскадрильи вернулись часа через полтора. Погода оказалась нелетной, на улице зарядил противный дождь, небо заволокло серыми облаками, и полетов сегодня не предвиделось. Малахов появился чуть позже других. Представил сержантов, а потом устало присел рядом с ними на лавку.

— За что орден, Дивин?

— Колонну немецкую раздолбал, вовремя помог нашей пехоте, — не вдаваясь в подробности, ответил экспат.

— А физиономию тебе где так разукрасили?

— Там же.

— Понятно, — Малахов задумчиво побарабанил по столешнице. — Ну что, хвастайтесь полученными знаниями. Кто первый?

— Разрешите? — Григорий решил не тянуть кота за хвост. Быстро начертил по памяти район боевых действий, подробно рассказал, что к чему.

— Силен! — восхищенно присвистнул комэск. — Завтра можешь выходить на полеты. Слетаешь на полигон, покажешь, как стреляешь и бомбишь. Если так же хорошо, как с картой управляешься, то через пару-тройку деньков на боевые с нами пойдешь. Ну а ты чем порадуешь? — повернулся он к побледневшему Рыжкову. — Э, братец, да я погляжу, ты не так хорош, как твой приятель? Что ж, давай тщательно с тобой разбираться, двигайся поближе!

Экспат не стал наблюдать за предстоящей экзекуцией, накинул шинель и вышел на крыльцо. Там дымили папиросами трое летчиков. Григорий сунулся было к ним с расспросами, пытаясь узнать, как обстоят дела на этом участке фронта, но коллеги отмалчивались. Дивин не стал надоедать и вернулся в избу. Как он и предполагал, капитан уже приступил к показательной порке съежившегося Рыжкова. Злорадствовать не хотелось. Сержант налил себе стакан чая и сел на кровать, грея озябшие пальцы о кружку. Ну что, вот он и стал на еще один шаг ближе к войне.

* * *

На следующий день их разбудили затемно. По-быстрому умылись и направились в столовую на завтрак. Идти было недалеко. Рыжков, зябко кутаясь в шинельку, догнал товарища, пристроился сбоку и тихо спросил у экспата:

— Гриш, а ты сегодня в тренировочный полет пойдешь, да?

— Вроде комэск вчера обещал, — отозвался Дивин. — А ты что, не летишь, что ли?

— Какое там! — уныло откликнулся Рыжков. — Капитан вчера меня по карте гонял, как зверь. В итоге обругал на чем свет стоит и велел сегодня опять все зубрить до посинения. Представляешь, грозился уши оборвать, если опять не сдам! — пожаловался сержант. — Как думаешь, действительно может?

— А ты не учи! — засмеялся Дивин. — Сам все и узнаешь.

— Да ну тебя, — обиделся товарищ. — С ним как с человеком разговариваешь, а он хрень какую-то несет!

Экспат чуть не поперхнулся. Надо же, «как с человеком»! Эх, знал бы ты, Григорий Рыжков, кто сейчас на самом деле рядом с тобой грязь месит. Но сержант лишь длинно сплюнул и промолчал.

Завтрак оказался просто царским. По крайней мере для новичков. После весьма скудного питания запасного полка оба сержанта накинулись на еду так, что другие летчики начали посмеиваться. Картошка, котлеты, чай с сахаром, хлеб с маслом — настоящая пища богов! А уж когда Рыжков узнал, что можно и добавку попросить, то радости его вообще не было границ.

Дивин наелся гораздо быстрее. В силу несколько отличной от человеческой пищеварительной системы ему требовалось не так уж и много продуктов, чтобы погасить чувство голода. Поэтому, сноровисто расправившись с завтраком, он довольно откинулся на широкой лавке со стаканом какао в руке и принялся рассматривать окружающих.

Судя по всему, каждая из эскадрилий располагалась за собственным столом. В полку их было две. В каждой, насколько помнил сержант из информации, полученной во время обучения, по штатному расписанию, утвержденному в августе сорок первого, полагалось иметь девять самолетов. Плюс командование и звено управления. Всего — двадцать машин. Но в столовой никого из верхушки экспат не заметил, видимо, они питались отдельно.

Но пилотов было явно меньше. И это неудивительно, ведь полк честно воевал, а значит, постоянно нес потери. Так, в их второй эскадрилье на данную минуту осталось в строю всего пять летчиков. Плюс они — двое новичков. Утром капитан Малахов обмолвился, что как раз вчера они потеряли одного из пилотов во время штурмовки немецкой колонны. Григорий мгновенно сообразил, почему встретил столь холодный прием — всем было тяжко и не до знакомства с вновь прибывшими. Да и потом, комэск сказал вполне откровенно, люди гибли так часто, что порой новичков никто и не успевал толком запомнить. Два-три вылета, и все, понеслась домой похоронка.

После завтрака пилоты разошлись по КП своих эскадрилий, а Дивин отправился искать на аэродроме инспектора по технике пилотирования, который и должен был принять у него зачет, чтобы дать разрешение на полеты.

Но на летном поле царил форменный кавардак. Пора стояла жаркая: советские войска сумели окружить под Демянском шесть вражеских дивизий и теперь изо всех сил старались их уничтожить. Немцы, естественно, сопротивлялись как могли. Им удалось наладить «воздушный мост» для снабжения своих частей и пробить узкий, всего в шесть-семь километров, коридор к окруженным.

Бои шли тяжелые. Обе стороны напрягали все свои силы, чтобы добиться перевеса. И штурмовики играли не последнюю роль в развернувшемся сражении. Поэтому тратить лишнее время на обучение экспата было просто некому. Майор со шрамом через левую щеку, к которому сержант в конце концов сумел пробиться, пообщался с ним, что называется, на бегу и быстренько выдал свое заключение:

— Можешь приступать к тренировочным полетам на боевом самолете.

Капитан Малахов, услышав об этом, недовольно поморщился, но промолчал.

— Учебного «Ила»-спарки у нас в полку нет, — сообщил он Дивину с тяжелым вздохом. — Вон стоит «четверка», — он показал на один из штурмовиков, — можешь попробовать на нем. Справишься?

— Приложу все усилия!

— Ну так дерзай.

— А когда лететь-то? — слегка растерялся сержант.

— Да вот прямо сейчас и валяй, — скучным голосом ответил комэск. — Чего тянуть-то? Мы все равно пока команду на взлет ждем, вот и понаблюдаем за тобой. Смотри, самолет не разбей. Примешь машину у механика и рули к старту.

Григорий понесся к капониру, не чуя под собой ног. Добежав, остановился и принялся осматривать штурмовик. Да уж, самолет явно знавал и лучшие деньки! Был он весь изрешечен, а потому густо усеян всевозможными латками-заплатками. На стабилизаторе виднелась намалеванная белой краской цифра четыре.