– Непременно.

– И ты поймешь, что он хороший профессионал. Ей надо будет выговориться. И тебе, Натали, детка.

– Я не хочу ни с кем говорить или видеться. Я хочу просто быть дома, с семьей.

Сиси хотела было что-то сказать, но Уорд предостерегающе покачал головой.

– Ладно, просто подумай об этом. Несколько недель на острове помогут Симоне забыться. Натали тоже, если она захочет. Впрочем, я знаю, что она собирается ехать в конный лагерь через пару недель.

– Хорошо, мы подумаем, – сказал Уорд. – Спасибо, Сиси, за…

– Не надо. В семье надо делать то, что нужно семье. А сейчас, полагаю, семье не помешает еще кофе.

Когда она поднялась, вошла Симона.

Темные круги под ее припухшими глазами резко выделялись на бледной коже.

– Ми очнулась. Ее отец сказал… сказал, что она хочет меня видеть. Я должна поехать к Ми.

– Конечно, только сперва позавтракай. Ми ни к чему видеть тебя такой бледной. Это не поможет ей чувствовать себя лучше, правда, Тюлип?

– Садись, милая, – сказала ее мать.

– Я не хочу есть.

– Ну, немножко. Сиси тебе что-нибудь приготовит.

Симона села, посмотрела на лицо матери. На эти пластыри, синяки.

– Ты уже лучше себя чувствуешь?

– Да. – В ее глазах заблестели слезы.

– Не плачь, мама. Пожалуйста.

– Я не знала, где ты, – сказала она. – Я ударилась головой, и бедная Нат… я совершенно растерялась и была напугана. Я слышала выстрелы, крики и не знала, где ты, в безопасности ли. Я понимаю, Ми хочет тебя увидеть, но сначала я хочу немного побыть с тобой.

– Я не знала, что с тобой и с Нат. Не знала. – Симона села рядом с матерью, прижалась лицом к ее плечу. – Когда я сегодня проснулась, я решила, что мне приснился страшный сон.

– Теперь с нами все в порядке.

– Но не с Тиш.

Тюлип погладила дочку по голове, обняла.

– Я позвоню ее тете. Я позвонила бы ее матери, но… думаю, лучше тете. Спрошу, можем ли мы чем-нибудь помочь.

– Трент тоже погиб.

– Ох, Симона.

– Я видела в новостях – смотрела перед тем, как спустилась. И видела имена и фотографии тех, кто это сделал. Они учились в моей школе. Я их знаю, встречала. Один из них был в моем классе. И они убили Тиш и Трента.

– Не надо сейчас об этом думать.

Реакция отрицания, подумала Сиси. Прямо как ее бабушка. До последнего закрывает глаза на все плохое.

Симона встала и пересела за другую сторону стола, лицом к родителям.

– В новостях назвали мое имя. Я выглянула в окно, а там люди, репортеры.

– Не беспокойся, – сказал Уорд. – Я ими займусь.

– Мое имя, папа. И мой голос… они проиграли запись моего звонка в полицию. У них есть моя фотография из школьного альбома. Я не хочу говорить с ними, не сейчас. Мне нужно увидеть Ми.

– Твой отец с ними поговорит, – бодро сказала Сиси, ставя перед внучкой тарелку с омлетом, двумя полосками бекона и куском тоста с маслом. – А мама поможет тебе с макияжем. Моя Тюли всегда умела обращаться с косметикой. Спрячем твои волосы под бейсболкой, наденешь темные очки, и, пока папа отвлекает репортеров, мы с тобой выйдем из задней двери. Перебежим по двору к подъездной дорожке Джефферсонов, где я оставила машину. Я звонила им вчера вечером, договорилась. Потом останется лишь позвонить в больницу и попросить впустить нас через боковой вход.

– Чертовски хороший план, – пробормотал Уорд.

– Когда тебе часто приходится сбегать из отелей, мотелей, откуда угодно, вырабатывается навык. Мы доставим тебя к Ми. – Сиси провела рукой по спутанным волосам Симоны. – Но сначала поешь.

План сработал именно так, как его задумала Сиси. Хотя Симоне казалось, что все это какой-то причудливый сон, вроде тех, что видишь, когда еще не совсем проснулась.

Но в реанимации сердце Симоны начало биться так сильно, так громко и быстро, словно билось между двух сжатых рук. Внезапно нахлынуло чувство, как будто она сидит в туалетной кабинке, наедине с отключившимся телефоном и страхом.

– Сиси…

– Вдохни глубоко – и выдохни через нос; представь, что надуваешь шарик. Еще и еще, – напевала Сиси, обняв внучку за талию. – Вот так, отлично. Ми поправится, так что дыши ради нее. Смотри, здесь Нари.

Нари, бледная от усталости, с темными кругами под глазами, встала и подошла к ним.

– У Ми наши родители. Доктор сказала, что ее скоро переведут в палату. Может, даже сегодня, потому что ее состояние улучшилось.

– Ей лучше? – У Симоны перехватило горло. – Ей правда лучше?

– Правда лучше, честное слово. Она выглядит… – Нари сжала губы, потому что они задрожали. – Она выглядит очень слабой, но ей лучше. Нам пришлось рассказать ей о Тиш. Она очень хочет тебя видеть, Симона.

– Нари, милая, ты была здесь всю ночь? – спросила Сиси.

– Бабушка и дедушка отвезли брата домой. А я осталась с родителями. Мы просто не могли ее покинуть.

– Я принесу тебе кофе. Или чай? Газировку?

– Спасибо, мне кофе.

– Симона, посиди с Нари. Когда твои мама и папа выйдут, Нари, вы должны поехать домой и немного поспать. А мы с Симоной останемся. Будем дежурить посменно, чтобы здесь всегда кто-то был. Давай, садись.

– Не знаю, уйдут ли они, – сказала Нари, когда Сиси ушла за кофе.

– Сиси их убедит. Она это умеет. – «Чтобы быть храброй ради Ми, начинать нужно сейчас», – подумала Симона, ведя Нари обратно к стульям. – Мы будем дежурить по очереди, чтобы Ми не оставалась одна.

– Она помнит. По крайней мере, частично помнит. Сегодня утром к ней приходили из полиции. Врач разрешил им пообщаться всего пару минут. Ты говорила с полицией?

– Нет. Сегодня еще нет.

Сиси вернулась с кока-колой для Симоны и кофе для Нари.

– Много сливок, немножко сахара, верно?

– Да. – Нари вымученно улыбнулась. – Вы запомнили.

– Тут все записано. – Сиси постучала пальцем себе по виску и села. – Я некоторое время подрабатывала роуди[2]. Учишься запоминать, кто какой любит кофе, алкоголь, секс.

– Сиси!

– Такова жизнь, девочки мои. Нари, ты с кем-нибудь встречаешься?

Симона понимала, почему бабушка это сделала. Она заставила Нари на время забыть о тревогах и за три минуты выяснила больше, чем знали, как подозревала Симона, ее родители – о мальчике, с которым Нари недавно начала встречаться. Мальчик – ирландец, католик, ездил сюда из Бостона, чтобы с ней побыть, и ехал к ней сейчас.