— Сам ты похож на бочку без дна, — ответил Емеля. — Я знаю: это царь-Пушка. А рядом царь-Колокол.

— Они что, самые большие или самые главные? — спросила Бабешка-Ягешка.

— Раньше, я думаю, они были самые большие, а теперь они самые главные, по крайней мере, у нас в стране. Царь-Колокол был отлит при царе Борисе Годунове, четыреста лет тому назад. Но он был такой тяжелый, что его никак не могли поднять на колокольню. Когда наконец подняли и стали в него колотить, москвичам не повезло. Потому что начался пожар, колокольня сгорела, колокол упал и кусок откололся. Он такой тяжелый, что его никто поднять не может. Разве что подъемный кран. А из пушки никто никогда не стрелял.

Кощейчик очень заинтересовался осколком:

— Да! — закричал он. — А я подниму!

Он подошел к куску царь-Колокола и с большим трудом все-таки поднял осколок.

— Ирина Вениаминовна, хотите подержать?

— Положи немедленно на место! — заволновалась Ирина Вениаминовна. — Сейчас скандал поднимется.

И точно, прибежал какой-то военный. Противный дядька с радио на плече и закричал:

— Вы что делаете? Вы под суд за это пойдете!

Кощейчик положил кусок на место, а Емеля сказал:

— Что вы кричите, зелененький дяденька? Все ведь в порядке.

— Это я «зелененький дяденька»? — закричал военный. — Да я вас поганой метлой!!

Когда он заговорил про метлу, Бабешка-Ягешка спросила:

— У вас есть метла?

— Сейчас увидите! Вот сейчас все увидите. Я вам сейчас покажу!

— Не надо нам показывать, — сказал Емеля. — Не надо. Мы верим, что у вас есть метла.

Но злой дядька отошел куда-то и скоро вернулся, волоча за собой большущую тяжелую метелку.

Бабешка-Ягешка как увидела метлу, так и прыгнула на нее. Потому что у нее был такой особый метелковый рефлекс. И стала подниматься на этой метелке вверх.

— Ты что? Отдай! — кричал дядька. — А ну отдай сейчас же!

Он бежал за Ягешкой, держась за метлу. Ему было трудно, но он метлу не отпускал.

Так они вместе с Ягешкой постепенно стали подниматься вверх. Бабешка поднималась все выше и выше тяжело и неуверенно, как ворона, несущая в клюве гантелю.

Когда они пролетали мимо колокольни Ивана Великого, дядька ухватился за крест, повис на нем и остался там, а Бабешка благополучно вернулась.

— Все, можно продолжать экскурсию, — сказала она. — Он оттуда долго не слезет.

— Нет, надо бежать, — возразила Ирина Вениаминовна. — У него есть радио. Он по радио помощников вызовет. Я боюсь, они скоро нас начнут искать.

— Ну и пусть ищут, — сказал хозяйственный Емеля. — А мы возьмем и спрячемся.

— Где же тут спрячешься? — спросила учительница. — Одна площадь кругом и пушка.

— Мы в пушке и спрячемся.

— Интересное предложение, — сказала Ирина Вениаминовна.

Они залезли в царь-Пушку и сидели там тихо-претихо, забыв про лекцию.

— А вдруг кто-то как нами выстрелит! — сказала Ирина Вениаминовна.

— Вы же сами говорили, что из пушки никто не стрелял, — напомнил Емеля.

— Да, это верно, из этой пушки никто никогда не стрелял. А отлил эту пушку в 1586 году старинный мастер Андрей Чехов.

— Я знаю, — закричал Емеля. — Он еще «Три сестры» написал и «Вишневый сад», и много рассказов.

— Нет, эти пьесы и рассказы написал другой Чехов, Чехов Антон. И совсем в другое время. Он был очень хороший писатель. Это были разные люди, просто у них фамилии были одинаковые. Вот скажите, кого больше, людей или фамилий?

— Где? — спросила Ягешка.

— Допустим, в Москве.

— В Москве больше фамилий, чем людей, — сказала Ягешка. — Потому что все в своих квартирах родственников прописывают. Чтобы больше квадратных метров получить.

— Неправильно это. Людей меньше, чем фамилий. Потому что очень многие люди имеют одну и ту же фамилию. Например, в моей семье три человека, — сказала Ирина Вениаминовна, — а фамилия одна — Мотоцикловы.

— А у нас людей много, а фамилий совсем нет, — сообщила Бабешка-Ягешка. — Все мы просто Бабы-Яги. Моя бабушка — Баба-Яга, мама все равно Баба-Яга. Мы никакие там не Петровы и не Сидоровы.

— Ой, — снова закричал Емеля. — А я знаю одну козу, у которой есть фамилия. Это Сидорова коза. Ее все время дерут.

— Эта коза принадлежит дяденьке, у которого фамилия Сидоров, — поправила Ирина Вениаминовна. — Он ее все время и дерет.

— А зачем? — спросил жалостливый Кощейчик. — Что она плохого сделала?

— Он ее не по-настоящему дерет, — объяснила учительница. — Это поговорка такая для непослушных детей. Очень часто сердитые папы говорят детям: «Если не будешь учить уроки, я тебя выдеру, как Сидорову козу».

— Но вернемся к грамоте, — сказала она. — Мы делили слово на слога. А сейчас мы будем делать по-другому. Мы будем приставлять последний слог к слову. Я буду вам говорить начало слова, а вы будете мне угадывать конец. Например, пуш…

— Ка! — закричала Бабешка.

— Бабоч…

— Ка! — закричал Емеля.

— Лож…

— Ка! — закричала Ягешка.

— Чаш…

— Ка! — кричал Емеля.

— Радиоанте…

— Ка! — последовал их примеру Кощейчик.

— Нет, не радиоанте-ка, а радиоантен-на, — поправила учительница. — А теперь: милицио…

— Hep! — радостно закричал Кощейчик.

— Ой, накаркали! — тихо сказала Бабешка. — Вон он идет!

Они засунулись в пушку поглубже.

Но милиционер, который подошел, был хороший, это был тот синенький дяденька, который встречал их при въезде в Москву. Он тоже был на экскурсии в Кремле с сынишкой и все видел. Он сказал:

— Все. Вылезайте. Больше никого нет. Они уже ушли.

— А тот зеленый военный, который на крыше остался?

— Приехали пожарные с лестницей и его сняли.

— Знаете что, — сказала учительница, — мы еще немного посидим, а вы сходите посмотрите, нет ли их у ворот. А то вдруг они там прячутся.

Милиционер ушел, а Ирина Вениаминовна сказала:

— Давайте тихо-тихо посидим и послушаем звуки.

Они спросили:

— А что такое звуки?

— Вот все, что мы слышим, и будет звуки.