Вот так:

////////////////////////////////////////////////////////// //////////////////////////////////////////////////////////

Вот так:

ООООООООООООООООООООООООО ОООООООООООООООООООООООООО

И вот так:

XXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXX XXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXX

Она заглянула Емеле в тетрадку и видит, что там у него ничего нет.

— Это почему, Емелюшка?

А Емеля отвечает:

— Зачем же я буду заборы в тетрадке городить? Я их на улице построю.

Выглянула Ирина Вениаминовна в окно и ахнула — рядом с детским садом забор. Вернее, такая площадка, окруженная заборами разной формы. Передняя часть такая: //////////////////////////, задняя часть такая: ОООООООООООООООО. А по бокам вот что: XXXXXXXXXXXXXXXXXXXX. А в середине этого квадратика какая-то тетенька бегает и ругается со страшной силой.

— Эх, Емеля, — сказала учительница, — и не жалко тебе Щучье Веление на такие пустяки тратить! Такой бестолковый зоопарк городить.

А тетенька, которая в «зоопарке» оказалась, была очень ругательная. Она кричала:

— Караул! Замуровали! Безобразие! Кто посмел заборы с самолета сбрасывать?

— Ирина Вениаминовна, — спросила Бабешка-Ягешка, — можно я слетаю посмотрю, кто там у нас в зоопарк попался?

Не успела Ирина Вениаминовна ответить, как Бабешка вскочила на ближний веник и вылетела в окошко. Она пролетела на бреющем полете над зоопарковой тетей так низко, что почти подмела тетю. Потом вернулась обратно и сказала:

— Там какая-то тетя сидит очень педагогическая.

— Почему? — спросила учительница.

— Она все время кричит: «Дайте мне проделанный отчет о педагогической работе! Дайте мне педагогический отчет о проделанной работе!» И платье на ней в косую линеечку.

— Очень хорошо. Это, наверное, товарищ Кнопкина из Академии Педагогических Наук. Передай ей вот это письмо.

Ирина Вениаминовна дала Бабешке свой «ОТЧЕТ О ПРОДЕЛАННОЙ РАБОТЕ». И Бабешка полетела назад к педагогической тете гражданке Кнопкиной.

Гражданка Кнопкина кричала во весь голос:

— Как я теперь отсюда вылезу? Лазить через заборы непедагогично!

Тогда прибежал Кощейчик и своей железной рукой вытащил педагогическую гражданку Кнопкину из-за Емелиного забора. А пока Бабешка-Ягешка летала и Кощейчик бегал, деловая гражданка Кнопкина прочла письмо Ирины Вениаминовны.

И стала кричать во все стороны:

— Это не педагогический отчет, это филькина грамота. Вы только прочитайте, что здесь написано!

— Мы же еще не умеем читать! — ответила Ягешка.

— И никогда не научитесь. Потому что вы не признаете настоящих педагогов. Когда вы в последний раз слушали лекцию педагога товарища Хрюкиной?

— Какую лекцию? — спросил Емеля.

— «О влиянии усидчивости на понимаемость».

— Никогда не слушали.

— А где у вас висят учебные пособия типа плакатов? Например, о несъедобных грибах и утопающих?

— Что это за грибы такие утопающие? — спросил Емеля. — У нас в лесу таких не было.

— Не грибы утопающие, а утопающие утопающие. Это такие люди, которым нельзя плавать и играть на воде и бегать по льдинам. Поэтому они тонут в неустановленных местах.

— Нет у нас таких плакатов, — сказал Кощейчик.

— Значит, вас надо закрывать! И мы это сделаем. Только посмотрим ваш концерт. Это будет последняя капля!

Ирина Вениаминовна высунулась в окно и закричала своим ученикам:

— Не отвлекайтесь от учебного процесса! Вас ждет алфавитная таблица!

Гражданка Кнопкина услыхала знакомые слова «учебный процесс», «алфавитная таблица» и успокоилась и затихла, как нервный больной после таблеток. Потом она пошла проверять, как занимаются младшие группы.

А Ирина Вениаминовна сказала:

— Во-первых, что это за безобразие? Почему вы срываетесь с места и бежите, куда вам хочется? Завтра же я начну приковывать Кощейчика на время занятий к ядру, чтобы он никуда не убегал без спроса. Во-вторых, мы совсем забыли о концерте. Давайте начнем репетировать.

— Нет, — сказал Емеля. — Мне не надо репетировать. У меня и так мало Щучьих Велений осталось.

— Мне тоже не надо репетировать, — сказала Бабешка-Ягешка. — Я только что репетировала, я к этой педагогической дурочке летала.

— Так нельзя говорить про старших, — поправила ее Ирина Вениаминовна.

— Это еще неизвестно, кто кого старше. Я хоть и Бабешка, а мне, может быть, уже все двести пятьдесят стукнуло.

— А я пожалуйста, — сказал Кощейчик. — Я сколько угодно могу репетировать. Давайте мне побольше горящих углей.

— А где же их взять сейчас? — спросила Ирина Вениаминовна.

— Не знаю, — сказал Кощейчик. — Может, в котельной?

Они все побежали в котельную. Там в подвале сидел дядя Коля Рабинович и топил паровое отопление. Он не столько топил, сколько сидел и пел народную песню:

Раскинулось море широко

И волны бушуют вдали.

Товарищ, мы едем далеко,

Подальше от милой земли.

Товарищ, я вахты не в силах стоять, —

Сказал кочегар кочегару. —

Огни в моих топках совсем не горят,

В котлах не сдержать мне уж пару.

— Дядя Коля, — попросила Ирина Вениаминовна, — дайте нам немного горячих углей.

— Да сколько угодно, — сказал дядя Коля. — Берите хоть целую корзинку. Только пожара не сделайте.

— Если мы возьмем целую корзинку, мы обязательно пожар сделаем, — сказал Емеля.

— Это почему? — спросила учительница.

— Потому что корзинка загорится.

— Правильно, — согласилась Ирина Вениаминовна. — Да нам и не нужна целая корзинка.

— Нам нужно немного для репетиции, — сказал Кощейчик. — Так с полкастрюльки.

Дядя Коля Рабинович взял металлический совок и достал горсть горячих углей для Кощейчика.

Кощейчик подхватил угли и начал ими жонглировать прямо голыми руками. В темном подвале они так и засверкали, как маленький салют. А потом он все угли проглотил один за одним.

Ирина Вениаминовна и дядя Коля Рабинович даже остолбенели от удивления. А Бабешка-Ягешка и Емеля захлопали в ладоши.

— Тебе, наверное, жарко, — сказал дядя Коля. — Давай запей.