она проносилась как вихрь мимо меня. А вот с Элизабет все было иначе: ее слишком косые взгляды, слишком высокомерный вид и постоянные упреки в мой адрес привели к тому, что я начала ее ненавидеть. Есть такая пословица, что у стен есть уши, и это сказано про нас, про прислугу: мы знаем все, даже самые маленькие постыдные секреты. Но вот только у стен нет рта, вот и приходится молчать, если работа дорога.

А получилось вот что. У нас работал молодой садовник Карл, обычное дело: вся его семья поколениями работала на семью Бэррон, и тот не стал исключением. Вот только влюбился мальчишка в меня по самые уши, не спорю: он слишком был красив, чтоб я не замечала его. Мне, к тому же, было одиноко, а он в любви признавался, цветы дарил, замуж предлагал. Вот и закрутился у нас с ним роман. Стали мы встречаться то у него, то у меня в комнате, а потом моя страсть к Карлу прошла, только вот он меня любить начал больше прежнего. Тогда–то я и придумала коварный план, который позволил и Элизабет насолить, и от садовника избавиться. Однажды, лежа с ним на кровати, а я ему сказала:

– Вот ты хвастаешь, что все девушки от тебя без ума, только я тебе не верю! Вот если сможешь соблазнить дочь нашей хозяйки, Элизабет, тогда ты для меня станешь завидным женихом.

Он тогда очень испугался, стал на меня кричать, но я ему тогда пообещала за соблазнение выйти за него замуж. И получилось-таки! Соблазнение прошло успешно, а в доказательство, он принес мне белую ленточку из ее прически. Но кто же мог тогда знать, что за одну ночь мой бедный Карл станет отцом? Когда дознались, кто виновник, Мистер Бэррон приказал избить садовника до полусмерти, а потом отравил работать того в другое поместье. Не убили беднягу только потому, что Элизабет погрозила самоубийством. Долгое время после этого я ничего не слышала ни о Карле, ни об этой истории, потому что у Элизабет все сложилось удачно. Ее теперешний муж оказался бесплодным, поэтому решил воспитывать сына садовника как своего.

Вот только неделю назад пришел ко мне мой садовник, явился собственной персоной, да еще и потребовал денег за молчание. Сначала я рыдала, давила на жалость, даже пыталась вспомнить о прошедшей любви, которая будто бы теплилась в моей груди. Но он был непреклонен, видно, поумнел с последней нашей встречи, поэтому пришлось отдать ему небольшую часть своих сбережений за его молчание. К сожалению, меня тогда увидела Мэри, жаль, что пришлось ей соврать о вымышленном бедняке, не хотелось ее впутывать. А я тоже сглупила: чуть себя не выдала грубым поведением, накричала на Мэри, бросила пару колких фраз в ее адрес. Ее реакция меня удивила, ведь на месте хозяйки дома она могла выбросить меня на улицу или хотя бы накричать, но нет. Мэри убежала в свою комнату и расплакалась, однако, в итоге она быстро отошла и простила мне мое поведение. Думала, что она заподозрит что-то неладное, когда перестанет переживать и начнет рассуждать, ведь глупой Мэри уж точно нельзя было назвать. Однако доверчивости в ней оказалось больше, чем здравого смысла, но это мне только на руку…»

Дочитав написанное, я поняла, что это еще не конец, что дальше пошли и другие рассказы, но прочитать все мне не хватило времени: в комнату зашла Катрин. Ее реакцию можно было предугадать заранее: да, никому не хочется раскрывать своих тайн. Зайдя в комнату с легкой улыбкой на лице, она скользнула взглядом по книжке, затем по моим разочарованным глазам, затем снова по этой злосчастной книге. Нет, она не показала, что расстроена, и даже наоборот, ее улыбка стала шире, а смех заполнил тихую комнату, вот только ее глаза наполнились какой-то первобытной дикостью. Пройдя внутрь и подойдя к окну, она стала ко мне спиной и со скрещенными на груди руками, заявила:

– Я знаю, что ты меня осуждаешь за корысть, пользование людьми и за постоянную ложь, но, как видишь, о тебе написаны лишь хорошие слова.

– А знаешь ли ты, что такое настоящая дружба?

– Конечно, именно ты мне ее и открыла, а что плохого в том, чтобы обращаться с людьми так, как они того заслуживают? Кажется, Элизабет ты тоже не любила, да и все ж как лучше вышло!

– А чего заслуживаешь ты?

– Не знаю, но планы у меня большие и благородные. Хочу написать и издать книгу, а на вырученные деньги открыть школу для детей служанок, таких как я.

– Есть такая пословица: благими намерениями выслана дорога в ад. Иногда средства достижения цели важнее, чем сама цель. Я тебя научила грамоте, потому что ты сама захотела, а если еще кого-нибудь найдешь, кто хочет, то приводи ко мне. Но сомневаюсь, что умение писать изменило твою жизнь к лучшему, как и мою, собственно говоря. Уважаю тебя за стремление к славе, знаниям и популярности, но не в то время ты родилась, чтобы издавать эту книгу.

– Когда она будет закончена, я изменю все имена и фамилии. Прошу, дай мне возможность проявить свой талант и увидеть на прилавке свой роман!

– Прости, я не могу тебе ничем помочь, выбери себе другую тему для письма, сколько надо бумаги, ты получишь. Забудь лишь то, что когда-то в твоей жизни был человек, доверявший тебе как себе. Матери я ничего не скажу, надеюсь, что все в доме будет спокойно, кроме твоей совести.

– Спасибо, ожидала я сейчас, что хоть раз в жизни ты поступишь как все: накричишь, порвешь книжку, скажешь, что ненавидишь меня. Но нет, Великая Мэри Бэррон – пример для подражания! Я выучила тебя наизусть: сейчас придешь в спальню, будешь плакать с мыслью о том, что еще один человек тебя предал. Одиноко тебе, наверное, жить в этом мире, идеальные люди вообще не живут, а только существуют. Ничего страшного, отмучишься вселенской страдалицей, а потом прямиком в рай на белом облачке, это, конечно при условии, что он есть. На меня не сердись, правду тебе говорю, так устроены люди. Они никогда не поверят в твое стремление к идеальному. Их психология по отношению к тебе такова: если сейчас у нее нет недостатков, то они появятся позже, в еще худшем виде, – все видят лишь то, что хотят видеть. А в лет сорок, когда ты останешься старой девой, тебя не будут считать святой, а наоборот, появится слух о каком-то выдуманном