– Нет-нет, это мое настоящее имя, – поспешил успокоить его Василий Христофорович. – Даже не волнуйтесь… А вот подумайте – чем ему не угодила Амалия?

– Даже не знаю, что и думать. Может быть, поведение супруги, ее страсти южные, романы с известными людьми… Самолюбие супруга, оскорбленного в своих лучших чувствах…

Господин издал короткий смешок.

– Кхе-кхе… сразу видно, молодой человек, Алексей, как вас по батюшке?

– Владимирович, – откликнулся он.

– Вы молоды и в супружеской жизни неопытны. Когда и кого останавливала ветреность супруги? Это, так сказать, правила великосветские, в которых мы живем. Думается, что причина не в этом… Далеко не в этом.

– А в чем? – спросил он и чуть не споткнулся. – К сожалению, не имею ни малейшего представления…

– Вы совершенно правильно указали, что Амалия имела романы – факт общеизвестный. Она вращалась в обществе – поклонники окружали ее, красивая женщина во главе такого вот салона – это всегда… Ну, вы понимаете?

– Да? – В вопросе Алексея прозвучало не то сомнение, то не размышление.

– Салон – это всегда штаб идей, интриг, слухов и сплетен, где успешно работают всякого рода лазутчики и осведомители, иногда и шпионы – радетели в пользу чужого государства, имеющего другие интересы в политической диспозиции.

Алексей прислушивался внимательно. Было все более и более захватывающе…

– Так и наша Амалия прекрасная… Чем не прикрытие для богатого, кхе-кхе, негоцианта… Слово какое – «негоциант», помилуйте, вместо купца… Все чем-то торгуют… Область тоже примечательная. Откуда этот наш Ризнич родом? Далмация. Близость к Венеции светлейшей, царице Адриатики… Понимаете, да?

Он ровным счетом ничего не понимал из этого разговора, если только – самую малость…

– Вы еще так молоды…

«Сейчас я его тресну, ей-богу!» – проскрежетал про себя Алексей.

– Когда вырастете, многое поймете про всякие тайные и явные общества, которые правят нашим миром… А про Амалию и Ризнича можно романы писать. Попробуйте… Вдруг когда-то мой совет пригодится…

* * *

Первое, что бросилось в глаза, – надменный вид хозяйки, словно она заранее отводила ему ничтожное место и даже не пыталась это скрывать.

Она его лорнировала и, кажется, смеялась.

– Как вы находите Петербург?

– Он прекрасен! – выпалил Алексей и почему-то покраснел.

– А женское движение суфражисток – приветствуете?

Боже помилуй, это к чему?

– Никак нет-с, – ответил он и покраснел вторично.

– И зря! За женщинами – будущее… Мы еще покажем свою силу. Вы меня понимаете, молодой человек? Вы женаты? А впрочем, вы слишком юны для этого. Чем занимаетесь?

– Учусь на философа.

Ему показалось, что Клейнмихель сейчас фыркнет.

– Ах, божечки мой, – сделала она в воздухе небрежный жест. – Все нонче, – манерно и по-простонародному растянула она слова, – стали философами. Гегель? Старина Кант?

– Никак нет. Ницше… Почитаю и наших. Например, Владимира Соловьева.

– Почитает он, а что вы в том понимаете?

– Понимаю, – сказал он почти басом.

– Это хорошо, – протянула она. Ей как будто бы доставляло удовольствие растягивать слова. И дразнить его. – Приходите к нам. Надеюсь, вам у нас понравится.

И глаза – словно проникают под кожу…

* * *

Он знал, что поделиться ему не с кем. Отец его не поймет, а между тем хотелось понять, что же все-таки происходит?

Москва. Наши дни

Через час Павел Рудягин вошел в офис «Клио». То, что он увидел, ему не понравилось. За компьютерным столом сидел высокомерный рыжий тип и смотрел на него с немым вопросом в глазах. Рядом девица, глаза у нее заплаканные. Очевидно, это та самая Анна, с которой он разговаривал. Других особ женского пола здесь не наблюдалось. Комната была небольшой, в ней витал запах кофе, аппетитно пахло гренками… Тут Павел понял, что он устал и не отказался бы от небольшого перекуса.

– Кофе? Чай? – спросил рыжий. И прибавил: – Василий Курочкин, директор историко-консультативного центра «Клио»

– А вы – Анна? – обратился к молодой женщине Павел.

– Да. Анна Рыжикова.

– Я понял.

Павел сел за стул и придвинулся поближе к столу. Достал лист бумаги, чтобы записывать показания.

– Я не услышал от вас ответа, вы будете чай или кофе?

– Пожалуй, кофе. Не успел зайти к себе пообедать, хотя дом находится недалеко.

Судя по взгляду Васи, тот сильно сомневался, что такой человек, как Павел, живет в центре Москвы. Но Павел за последнее время уже привык к такой реакции и относился к ней нормально, то есть не обращал внимания.

– У нас еще бутерброды остались! – встрепенулась девица. – С колбасой и анчоусами.

Анчоус – это, кажется, что-то рыбное. Или это креветки? Нет, есть он не станет.

– Только кофе, – уже более строгим тоном сказал Павел.

Девица опустила глаза.

– Рассказывайте, как и где вы познакомились с убитым Кириллом Морозовым?

– Как? – Пальцы его собеседницы сцепились между собой. – Собственно говоря, я знакома с ним недавно.

– Недавно – это сколько? – уточнил Павел.

– Три недели назад, когда я отдыхала в Турции, в последний день его отдыха мы и познакомились. Это была чистая случайность.

Здесь Павел внимательно посмотрел на Анну, словно решая в уме какую-то сложную задачу.

– И что дальше? О чем вы говорили? Каким вам показался Кирилл? Выказывал ли он какое-либо беспокойство?

Рыжикова метнула взгляд на босса, видимо, ожидая от него моральной поддержки.

– Разговор у нас шел о самых обычных вещах. О жизни, об отдыхе… такой курортный, ни к чему не обязывающий разговор.

– Он рассказал вам о месте своей работы?

– Да, сказал, что работает в Министерстве иностранных дел.

– В подробности по поводу работы вдавался?

– Нет.

Паша какое-то время записывал услышанное, потом снова посмотрел на Анну:

– Каким он вам показался?

– Каким? В общем – обычным. С ним было интересно и… легко, – после некоторой запинки прибавила она. – Приятный человек и собеседник.

«Легко» – вот, наверное, то магическое слово, которое распахивает женские сердца. Легко – это значит без особых проблем и сложностей. Никто никого не парит и не обременяет. Познакомились, переспали и разбежались.

– У вас были с убитым интимные отношения?