— Мне бы не хотелось, — продолжает мадам Мелинда, — чтобы вы начинали ваше знакомство с классом с такого неприятного эпизода. И раз это моя вина…

— Да ладно вам, — снова невежливо перебиваю я, не глядя на нее. — Как будто это что-то значит. Как будто есть хоть малюсенький шанс, что они меня полюбят.

— Простите, Розалинда, я вас не понимаю. То, как к вам относятся другие, в ваших руках…

— В моих руках? — я все-таки поворачиваюсь к ней. — Вы хотели сказать, лапах? Перепончатых, — я поднимаю руки. — Таких, как я, не любят никогда. Что бы я ни делала.

Какое-то время мадам Мелинда молча смотрит на меня. Потом качает головой.

— Вы не правы, Розалинда. И мне бы хотелось вам помочь.

— О, вы найдете влюбленного в меня принца? — сладенько спрашиваю я. И уже нормальным голосом: — Не нужно. Его не существует. Мадам Мелинда, я могу идти?

Она качает головой, потом достает из воздуха небольшой свиток.

— Возьмите это в библиотеке. У вас были удивительно нерадивые наставники, что грустно, потому что мне кажется, вы можете больше, чем мяться у доски с глупым видом, отвечая на простой вопрос.

Я молча беру свиток и, не прощаясь, иду прочь из класса. Я устала, а еще только полдень…

Габриэль, про которого я уже успела забыть, идет позади — тоже молча. Шлепая босыми ногами по коридору, я бросаю через плечо:

— Отведи меня домой.

— Принцесса, у вас еще один урок.

— Плевать. Я хочу домой.

Мы выходим из коридора во двор, под солнце, и я морщусь — кожу моментально обжигает, и тонкое розовое платье не спасает совсем. Стиснув зубы, я направляюсь к пруду, попутно отшвыривая свиток. Кажется, Габриэль его ловит. Не уверена.

Под любопытными взглядами одноклассников — цветные платья, сверкающие драгоценности и издевательские лица — я шлепаю к мраморному бортику, без труда его перепрыгиваю и, не заботясь о платье, плюхаюсь в воду. Неожиданно с головой — пруд оказывается глубоким. А еще в нем плавают пятнистые рыбки (и мои сломанные туфли).

Делаю пару кругов под водой — настроение немного поднимается. Надо срочно придумать, как показать им всем, что может лягушка… И что я не дура. Серьезно, Роз хотела, чтобы я отсюда вылетела с треском. Но вот я не хочу, чтобы меня запомнили как идиотку. Особенно если все остальные действительно знают больше меня. Нет, это надо исправить…

Выныриваю — платье облепляет грудь. Ну и ладно, днем у меня там все равно мало что есть. Вытираю лицо, отжимаю волосы. И слышу ленивое:

— А я думал, она в воде в настоящую лягушку превращается.

Оборачиваюсь: святая троица (такие, наверное, есть всегда в каждом классе) парней сидит на бортике, глядя на меня с веселым, презрительным любопытством. Один, конечно, главный, два на подхвате. Это ясно видно, те двое ведут себя почти как Габриэль (кстати, где он?): сидят по бокам главного с невозмутимым видом и выглядят помощнее, чем парень посредине — темнокожий брюнет с таким лицом, что на нем явно читается: «Хулиган», хотя букв, конечно, никаких нет. Симпатичный — почему-то мне кажется, в его крови побывали эльфы. Южные — они тоже темноволосые и темнокожие. И глаза у них такие же жгучие.

— Что, Вейл, ее еще в твоей коллекции не было? — бросает одна из проходящих мимо пруда девушек. Кажется, я видела ее около Ромиона.

Вейл с улыбкой поворачивается ко мне.

— Кстати, да, я и не подумал. Слушай, новенькая, что ты делаешь сегодня вечером? Пойдем слушать соловьев в лунную рощу? — он оглядывает меня долгим взглядом, мокрую и изумленную. — Я, конечно, не большой любитель экзотики… Но сама понимаешь, у меня репутация. Ничего личного, ты мне нужна для количества.

Один из его «телохранителей» улыбается, второй тоже глядит на меня так, как иногда смотрят сыновья папиных друзей. Вроде как не хочется, но надо, а раз надо, можно же получить удовольствие?

Я подхожу к бортику, прислоняюсь грудью, тоже смотрю на Вейла изучающе и качаю головой:

— Не-а. Ты не в моем вкусе. К тому же я вроде как невеста. Не твоя.

— А, Ромион не будет против, — спокойно бросает Вейл. — Ты мне только скажи: у тебя бородавок нет? И эта твоя… сыпь не заразная?

Мне хочется сказать, что заразная я вся. И что я, такая вот зараза, сейчас искупаю его в этом милом прудике с пятнистыми рыбками, и пусть он у них тоже спросит, вдруг и они заразные?..

Но я не успеваю. Другой голос твердо произносит:

— Вейл, оставь ее в покое.

И я машинально отступаю от бортика, а Вейл, даже не оборачиваясь, лениво отзывается:

— Не мешайся, бастард. Нам сегодня не до тебя.

Я же смотрю на веснушчатое Совершенство, от которого не могла отвести глаз еще в классе. И ничего не понимаю. Бастард?

Совершенство подходит к бортику и протягивает руку. Мне. Он мне руку протягивает! Что, что делать? А вдруг он тоже считает, что я заразная? Нет, тогда бы он руку не протянул. А вдруг…

В общем, я стою, как… не очень умная лягушка, в воде (почему я резко глупею рядом с ним?!), а Вейл тем временем со смешком заявляет:

— Да брось, Дамиан, не смущай девушку. Она принцесса, хоть и лягушка. А какая принцесса хотя бы глянет в твою сторону?

Дамиан? Его зовут Дамиан?.. А… Что? Глянет? Я, я гляну!

Дамиан тем временем заливается краской, смотрит на Вейла — тот уже снова повернулся ко мне — и резко выбрасывает вперед кулак. Вейл, покачнувшись, падает в воду — совсем не изящно, подняв тучу брызг. Я отшатываюсь к каменной лягушке-фонтану, а у пруда тем временем завязывается драка, потому что оба «телохранителя» набрасываются на одного Дамиана без всякого зазрения совести, и проходящие мимо девицы (кажется, уже другие) не делают ровным счетом ничего, чтобы их остановить (хоть бы позвали кого-нибудь!), а только одна лениво бросает другой: «Похоже, Дами опять не дал этим троллям списать исследование по магспецу», а Габриэля где-то носит, и всплывший Вейл, естественно, напрочь забыв про меня, спешит поучаствовать…

И тут буквально на ультразвуке раздается:

— Прекратить! Немедленно! Прекратить!

К пруду со стороны учебного корпуса несется, подпрыгивая на тонких ножках, и жужжа, как здоровенная муха… Хм, здесь снова нужно небольшое отступление. Дело в том, что все знают про фей-женщин. Но мужчины у них тоже есть. И если феи-женщины прекрасны, сластолюбивы и легкомысленны, то мужчины играют примерно ту же роль, что и трутни в пчелином улье. Хотя нет, трутни вроде не работают. Мужчины-феи работают. Много. За двоих — себя и жену. И, о боже, они уродливы.

Несущийся к нам фей нелеп, нескладен, кричит на ультразвуке, потрясает какой-то тростью в одной из четырех рук… Драка заканчивается моментально. И Вейл, и его телохранители встают по стойке «смирно». Дамиан тоже поднимается, рукавом вытирая кровь. И я на всякий случай залезаю на бортик. Феи-мужчины шутить не умеют.