– Нельзя терять время. Лучше всего нам вместе с Урд отправиться на поиски золота прямо сейчас. В Лувр, друзья!

Не проходит и двадцати минут, как мы на месте. Или были бы на месте – потому что прямо к Лувру не подойти: метрах в пятидесяти от дорожки, ведущей ко дворцу, стоят, перекрыв подход, не меньше десятка полицейских машин. Повсюду сверкают мигалки, в воздухе разлито колоссальное напряжение. Чёрт, что здесь происходит?!

Д’Артаньян направляется к двум полицейским – они стоят далеко впереди, прислонившись к своей машине, и никого не пропускают.

– Bonsoir, господа, что здесь случилось?

Один из полицейских указывает в сторону Лувра:

– На музей совершено нападение. Преступник или преступники всё ещё в здании. Вроде как взяли в заложники детей, по-видимому, в музее ещё целый класс. Очень непонятная ситуация. В общем, идите, пожалуйста, домой и не мешайте нам работать.

Сжав кулаки, д’Артаньян возвращается к нам.

– Нападение на Лувр?! И целый класс в заложниках?! Не смешите меня! Эти якобы заложники – карлики, сто процентов! Судя по всему, на этот раз они нас опередили. Merde![21] Проклятие!

– Что нам теперь делать? – с досадой восклицает Арамис. – Если они сейчас заберут золото – всё пропало. Всё и все! Tout le monde[22], весь мир будет в руках этого гнусного алчного карлика!

– Этому не бывать! Сейчас мы зайдём внутрь, и никакая полиция нас не остановит, – рычит Портос, потрясая в воздухе кулаком.

– Гениальный план! – ликует Зигфрид. – Я – за!

– И почему меня это не удивляет? – усмехается Хильда. – То есть вы так себе это представляете? Просто заходим, лупим карликов, прихватываем золото – и назад?

Зигфрид мрачно кивает:

– Конечно. Для такого героя, как я, никаких проблем! Напустим побольше туману, и люди ничего и не заметят.

Что касается тумана – должен признать, что Зигфрид прав. Я сам однажды присутствовал при том, как они с Хильдой устроили спектакль, который я бы назвал «Грандиозное шоу с туманом». По сей день не понимаю, как Хильда это провернула, но она может вмиг нагнать такой густой туман, что простые смертные на расстоянии вытянутой руки ничего не видят. И в последнем столкновении с карликами нас это очень выручило. По-моему, сама по себе идея неплоха. Однако Хильда энергично мотает головой:

– Зигфрид, только на случай, если ты этого ещё не заметил: там, впереди, собралась половина всех полицейских Парижа. Они вооружены до зубов, и, думаю, как только что-то покажется им странным, возникнут большие проблемы. Поверь, сейчас не лучшее время для искусственного тумана, особенно в центре города.

– Да ну, – не сдаётся Зигфрид, – а в Лондоне было лучшее время? Там ведь мы тоже были в центре города.

– Ерунда! В Лондоне всё было совсем по-другому: кроме нас и карликов там стояли всего три пожилые дамы. Короче, можешь выбросить туман из головы.

– Простите, что прерываю вашу дискуссию, – вмешивается Арамис, – но что нам теперь делать? Допустить, чтобы карлики запросто смылись с золотом?

– Может, стоит выяснить, что вообще происходит в музее? – предлагаю я. Арамис, Портос и Зигфрид таращатся на меня так, словно у меня не все дома, Хильда задумчиво морщит лоб, а д’Артаньян поджимает губы. Только госпожа Урдман улыбается мягкой улыбкой. Но мне плевать – если уж я вынужден облететь полмира, чтобы участвовать в этом деле, то тоже имею право высказаться. – Хильда, ты же можешь отправлять своих воронов куда угодно. Почему бы тебе сейчас не вызвать их и не попросить облететь Лувр? Они в любом случае привлекут гораздо меньше внимания, чем если наш бахвал-мачо станет с боем прорываться в музей и мочить карликов. Возможно, вороны увидят что-то, что нам поможет.

Склонив голову набок, Хильда теребит прядку волос. Верный признак того, что она размышляет. Но не слишком долго, потому что спустя несколько секунд она оставляет прядку в покое и хлопает в ладоши:

– Хугин! Мунин! Призыв послан, призыв услышан, на чёрных крыльях мчитесь сюда!

Мне мерещится – или небо действительно мрачнеет? Нет, на самом деле – солнце заслоняют большие облака, и я опять слышу звук, который тогда в школе возвестил о приближении воронов. Я смотрю вверх и вижу их: оба гигантских ворона летят прямо к нам и приземляются у ног Хильды.

– Значит, они и правда существуют, – почти с благоговением шепчет Арамис, – вороны Вотана!

– Не только! Вообще-то их стоило бы называть «вороны Хильды», ведь они слушаются её беспрекословно! – поправляю я. – Верно, Хильда?

Хильда, не отвечая, опускается на колени рядом с Хугином и Мунином и что-то шепчет им так тихо, что я не разбираю ни слова. Вороны, возбуждённо каркнув, вновь взмывают в вышину и летят к Лувру.

– Так, д’Артаньян, – поднявшись на ноги, Хильда отряхивает пыль с брюк, – предлагаю вернуться в ваш милый ресторанчик. Здесь мы сейчас всё равно ничего не сможем сделать. Хугин с Мунином прилетят к нам, как только что-нибудь выяснят.

Четверо героев стоят в некоторой нерешительности, а затем д’Артаньян пожимает плечами:

– Что ж, ладно. On y va, вперёд! Возвращаемся в «Посольство».

Ох, как же это вкусно! Д’Артаньян использовал вынужденный простой, чтобы накормить нас в своём ресторанчике. Сначала я думал, что совсем не голоден, но когда передо мной поставили исходящую паром тарелку с чем-то вроде гуляша, у меня тут же потекли слюнки, и в результате я умял целых две порции блюда со звучным названием бёф бургиньон[23].

– Ну, д’Артаньян, вы потрясающе вкусно готовите! – хвалю я шеф-повара.

Тот улыбается и даже слегка краснеет:

– Ах, merci![24] Так мило с твоей стороны! Но я и делаю это с удовольствием. Знаешь, у меня в жизни два больших пристрастия: служить королю и готовить. С одним пристрастием мне пришлось распрощаться, потому как наш король умер много столетий назад. Тем важнее для меня кулинария. Ещё одна причина, по которой я был так несчастлив в Байройте. У немцев начисто отсутствует культура застолья: они едят не для наслаждения, а только для того, чтобы насытиться!

– Чушь! – негодует Зигфрид. – Наш Ксертон даже располагается в итальянском ресторане. Куда уж больше-то?

– Ха! Пицца и паста! Какая же это еда!

Портос и Арамис согласно кивают. Они, похоже, тоже считают французскую кухню непревзойдённой. Нет, ну гуляш и правда знатный – но какие возражения могут быть против вкусной пиццы? Французы, кажется, в этом вопросе большие привереды!