– Глен звонил.

– А, их сержант. Он уже вернулся?

– Еще нет, но хочет, чтобы завтра кто-то приехал к машине Кэма.

Нэйтан снова почувствовал вес ключей у себя в кармане.

– Я съезжу.

– Я уже сказал, что я приеду, – сказал Гарри.

– Ну и что, я с тобой.

– И я, – в один голос сказали Ксандер и Баб.

Лиз, которая все это время смотрела в пустоту, перевела на них глаза и нахмурилась.

– Баб, иди покажи Ксандеру, где он будет спать.

– А то он не знает. Где всегда, – ответил Баб.

Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

– Все равно иди покажи.

Когда они исчезли в доме, она повернулась к Нэйтану:

– Как Ксандер?

– Неплохо, учитывая обстоятельства.

– Сколько он у тебя пробудет?

– Обратный билет на двадцать седьмое.

– А, – она явно была разочарована. – Разве он не может улететь на следующей неделе? Я думала, этот Новый год твой.

– Так и есть, но нет, – Ксандер вернется на неделю раньше времени, оговоренного судом. Нэйтан мог бы настоять, но не стал. Он имел на это законное право, нелегко и недешево им заслуженное. – Он хочет пойти на вечеринку со своими брисбенскими друзьями.

– И когда он теперь вернется?

– Не знаю, – Нэйтан пытался заставить голос звучать ровно, но чувствовал на себе взгляд Лиз. – Ему нужно будет сдать кучу важных экзаменов.

Два года подготовки и повторения всей программы, стандартизированное тестирование и поступление в университет ждали Ксандера, как поспешил уведомить Нэйтана адвокат его бывшей жены. Ближайшие два года Ксандеру как никогда нужны покой и стабильность. Он должен оставаться дома, чтобы спокойно учиться. Нэйтан ведь способен это понять?

Вообще-то, Нэйтан прекрасно все понимал, но еще он понимал, что меньше, чем через два года его сыну будет восемнадцать. Определенные судом визиты к отцу станут, как и многое другое, реликтами его детства, тем более судя по тому, как дела идут сейчас.

Рождественский хорал больше не звучал, как теперь заметил Нэйтан, и в образовавшемся вакууме стал слышен детский плач. Он захотел вернуть музыку. Лиз обернулась на звук и, не сказав ни слова, ушла в дом.

Нэйтан и Гарри остались на веранде одни. На западе солнце было похоже на медленно затухающее пламя.

– Между нами, – сказал Нэйтан, – ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?

– На моем веку туристы всякое вытворяли, – сказал Гарри. – Но ведь у Кэма даже машина не сломалась, как я понял, а если бы и сломалась, то он бы тем более остался у кондиционера и рации, по которой бы без конца чертыхался. Это и ребенок знает. Когда Ильза в этом году так застряла, она сделала все как полагается: сидела себе спокойно все четыре часа на северной дороге, пока Кэм ее не забрал.

– Именно это я и сказал сент-хеленскому копу, – произнес Нэйтан.

– И что он думает?

– Да он ни черта не знает. Его даже обучали не здесь.

– Но он считает, что Кэм специально ушел от машины?

– Похоже, что да, – ответил Нэйтан. – Ты видел Кэма явно чаще меня. Сам что думаешь?

– Думаю, что есть способы и попроще. Но… – долгая пауза, – в этих местах происходило немало странных вещей.

– Ты бы просто застрелился, разве нет?

Гарри впился в него глазами:

– А ты?

– Я да, – Нэйтан хотел, чтобы это прозвучало практично, но получилось слишком определенно. Явно не впервые он задумался на эту тему. Гарри долго смотрел на него, пристально, и они оба молчали. Рыдания в доме прекратились, по крайней мере они их больше не слышали, но рождественская музыка не заиграла. Больше никаких намеков на радость и уют в этом доме.

– Как думаешь, что беспокоило Кэма? – произнес наконец Нэйтан.

– Я не знаю. Я уже сказал, что на ферме сейчас все в порядке. Я бы удивился, если это что-то связанное с работой. – Гарри тяжело облокотился на перила. В этом году ему исполнилось бы сорок.

– Его это волновало?

– Он никогда не говорил, но это все-таки веха, разве нет? Некоторых волнует.

Нэйтан попытался вспомнить что-нибудь примечательное о своем волнительном юбилее два года назад. Открытка от Ксандера и звонок Лиз – единственное, что отличало этот день от всех остальных.

Ветер над ними стряхивал пыль с праздничных гирлянд.

– Кэрри МакГрат убил себя на Рождество, – сказал Гарри.

– Ну да.

Хотя это совсем другое, подумал Нэйтан. Кэрри проглотил все до единой таблетки из своей аптечки «Летающего доктора»[4], когда его бросила жена. Он вскрыл и те отделения, к которым разрешено прикасаться, только следуя четким инструкциям врача на другом конце провода, и одним махом закинул в себя все от парацетамола до морфина. Смерть не была ни быстрой, ни безболезненной, судя по всему. По крайней мере именно это говорил всем Стив Фитцжеральд в своей клинике, хотя Нэйтан и не исключал, что больше для устрашения. Он вспомнил, что говорили о Кэрри. Аптечка Нэйтана была задвинута на самый высокий шкаф – с глаз долой.

Он откашлялся.

Был еще Брайан Тэйлор. Он тоже ушел.

Гарри хмыкнул…

– Он шел от паба к машине и утонул в реке по дороге. Кстати, о реке: ты уже успел всем запастись?

– По большей части да.

– Лучше не тянуть. Вода скоро придет.

– Опять?

– Думаю, да. На севере будут дожди.

Нэйтан кивнул. Если Гарри делал прогноз, стоило прислушаться.

– И еще был ваш отец, – внезапно сказал Гарри, и Нэйтан удивленно на него посмотрел. – Это случилось примерно в это время года.

– В феврале, и он себя не убивал.

– Я знаю, – произнес Гарри задумчиво. – Но, может, что-то происходило в голове Кэмерона. Что-то с этим связанное. Могло запустить какой-то процесс.

– Отец был не один, когда умер.

– Да. Я знаю. Просто…

– Что?

– Ничего. Иногда люди делают непонятные вещи.

Скрип двери прервал их. Из-за нее выглянул Ксандер.

– Бабушка зовет ужинать.

– Спасибо, парень, – сказал Гарри, и Ксандер снова исчез. – Идем?

– Ты иди. Я сейчас.

Нэйтан подождал, пока дверь захлопнулась, и теперь он был один. Он спустился по деревянным ступенькам, прошел через свежую лужайку, где чувствовался терпкий цитрусовый аромат деревьев. В одном из больших сараев мерно гудел генератор, не давая свету на ферме погаснуть. Нэйтан дошел до забора, который сдерживал интерес животных к сочной зелени и, сам не зная почему, перелез через него и остановился с другой стороны.