– Вот как?

Нэйтан кивнул.

– Он, конечно, любитель – то есть был любителем – но рисовал довольно неплохо. Начал, когда мы были еще детьми. Здесь не так уж много развлечений, так что мы делали все эти старушечьи вещи. Типа коллекционирования марок и прочего. Я бы и под дулом пистолета рисовать не стал, но у Кэма были способности. Он так и продолжал всю жизнь с перерывами, но картина могилы стокмана появилась лет пять назад.

Один сезонный работник сфотографировал ее и выложил в интернет, когда вернулся к себе во Францию или Канаду, или откуда он там был. Кэмерону внезапно стали звонить люди, пытались заказать принты. В конце концов мама настояла, чтобы он отправил картину на конкурс, и она выиграла приз штата.

– В городе продаются открытки с ней, – сказал Нэйтан.

– То есть эта могила много значила для вашего брата? – сказал Ладлоу голосом, подчеркивающим важность этого.

– На самом деле не особенно, – возразил Нэйтан. – Я думаю, что картина ему нравилась гораздо больше этого места. Просто однажды ему посчастливилось поймать там хороший свет.

– Место все-таки странное, – сказал Ладлоу. – Одинокая могила в пустыне. Никогда такого раньше не видел.

– В округе есть еще несколько, – Ксандер наклонился к ним. – Раньше, когда кто-то умирал внезапно, его закапывали там же, а потом родственники или кто-то еще могли прийти и установить надгробие. В интернете есть карты таких мест с фотографиями для туристов.

– Кто захочет тащиться сюда ради этого?

Нэйтан пожал плечами.

– Вы удивитесь.

– Что, стокмана действительно навещают?

– Бывает. Ходило по нескольку туристов в год раньше, когда картина Кэма как раз разошлась. Сейчас, конечно, реже. Могила за Этертоном популярнее.

– И что в ней такого особенного?

– История печальнее, наверно. Там ребенок. Мальчик. Из 1900-х.

Ладлоу стало явно некомфортно, и Нэйтан задумался, если у сержанта дети.

– Что с ним случилось?

– Обычная история здесь, – Нэйтан старался контролировать свой голос. – Пошел не туда и заблудился.

В первый раз Нэйтан пропустил нужную расщелину. Он выругался, развернулся и осторожно повел внедорожник между скал. На другой стороне он огляделся в полной растерянности. Машины Кэмерона нигде не было. На какой-то дикий момент он подумал, что она и правда уехала. Ксандер постучал по пыльному стеклу.

– Слишком далеко, – сказал он показывая назад.

Нэйтан развернулся для второй попытки. Правильная дорога была практически идентична предыдущей. Нэйтан остановил машину там же, где до этого и Баб, и они стали подниматься на склон. Наверху они остались в стороне, а Ладлоу надел перчатки. Он обошел машину Кэмерона, делая все больше и больше снимков. У открытой двери водителя он остановился.

Нэйтан прочистил горло.

– Дверь так и была, но ключи лежали на сидении, когда мы приехали. Я пробовал завести.

– Вы не должны были ничего трогать.

– Пардон.

– И что машина?

– Завелась.

Ладлоу сел в джип и повернул ключ сам. Несколько секунд послушал рычание мотора и заглушил его.

– Машина вообще надежная? – спросил он. – Модель довольно старая.

Восемнадцать лет – Нэйтан знал точно. Примерно столько же было и его внедорожнику.

– Старые справляются здесь лучше. Новые напичканы электронными дисплеями и прочими штуковинами, которые не терпят пыли. Они ломаются, и вся система летит к чертям. Кэм за своей хорошо следил.

– А что насчет рации? – Ладлоу показал на нее в приборной панели.

Нэйтан объяснил, как настраивать частоты.

– По мне, все работает. Его аварийный радиомаяк, надо думать, под пассажирским сидением.

Ладлоу потянулся и достал его. Он все еще лежал в коробке и не был активирован.

– Вы не пользуетесь ручными рациями? – спросил он.

– Нет. Они все привязаны к машинам.

– То есть если ты уходишь от машины, то остаешься без связи?

– Именно.

– А какая дальность?

– Смотря где. Двадцать километров по прямой, с ретранслятором дальше, но есть мертвые зоны. Работает в основном в пределах прямой видимости.

Сержант продолжал исследовать машину, шаря по салону руками в перчатках. Он проверил за козырьком, в бардачке, под сидениями, потом все то же самое по второму кругу.

– Кажется, его кошелек пропал, – Ладлоу поднял голову. – В карманах его тоже не видно.

– Не. Он дома.

– Он не взял его с собой?

Нэйтан, чей кошелек обычно валялся на кухонном столе в незапертом доме в сотнях километров от него, обвел руками вокруг: на кой он здесь?

Ладлоу смутился. Он взял и начал листать руководство по ремонту.

– Что вы ищите? – спросил наконец Нэйтан.

Ладлоу замялся.

– Что-нибудь.

«Он понятия не имеет, – подумал Нэйтан, – что со всем этим делать». Ксандер нахмурился. Вероятно, думал о том же.

– Вы возьмете отпечатки пальцев или…? – произнес он.

– Для этого нужна полиция уголовного розыска.

– И они приедут?

– Только если я обнаружу следы насилия.

Они все посмотрели на машину. Окна были целы, сидения выглядели не хуже, чем обычно, и зеркала располагались под правильными углами.

Ладлоу повернулся к Ксандеру:

– Мне жаль.

Он методично продолжал работать и остановился, только когда открыл задние двери. Он застыл, так же, как и Нэйтан до этого, увидев воду и другие припасы, аккуратно лежавшие перед ними.

– И он все это бросил?

Нэйтан не ответил. «Выяснять это – как раз твоя работа, приятель», – подумал он.

Ладлоу повернулся к нему.

– Может, вам в голову приходит какое-то практическое объяснение?

– Я слышал, что иногда, – Нэйтан сам понимал, насколько беспомощно это звучит, – иногда люди отходят от своих машин по какой-то причине – ищут отбившегося от стада теленка или что-нибудь такое – и уходят дальше, чем хотели. Они начинают метаться, не понимают, сколько уже прошли, и полностью теряют ориентацию.

Ладлоу снял перчатки.

– И вы думаете, что-то такое могло случиться с вашим братом?

– Нет. Я не знаю. Я просто говорю, что такое бывает. Но нет, я не думаю, что Кэм мог здесь заблудиться.

– Ясно, – произнес Ладлоу. – По мне, машина тоже в хорошем состоянии, но, допустим, что-то в ней все же сломалось. Правило номер один на такой случай – не отходи от машины, так? Золотое правило, у вас здесь говорят.