– Прекрасно выспался, спасибо.

Это была ложь. Антуан не захотел признаться, что всю ночь вспоминал их последнее лето в Нуармутье. Что он тщетно пытался смежить веки, но образы из прошлого вставали перед глазами, отчаянно вплетаясь в его мысли.

Молодая женщина с маленьким сыном вошла в столовую и устроилась за соседним столиком. У ребенка оказался плаксивый, пронзительный голос. К тому же он пропускал мимо ушей все замечания матери.

– Ты, должно быть, рад, что твои дети вышли из этого возраста, – тихо сказала Мелани.

Антуан нахмурился.

– По правде говоря, сейчас мне кажется, что мои дети стали мне чужими.

– Что ты этим хочешь сказать?

– У них теперь своя жизнь, о которой я ничего не знаю. Когда они приходят ко мне на выходные, то сидят за компьютером или перед телевизором. Если только не заняты тем, что отправляют SMS-ки Бог знает кому!

– С трудом в это верится.

– И все-таки это правда. Мы встречаемся за столом, но едим в мертвой тишине. Бывает, Марго садится за стол в наушниках от iPod-a. К счастью, Люка пока до такого не дошел. Но это не за горами.

Мелани смотрела на брата с изумлением.

– Но почему ты не попросишь, чтобы Марго сняла наушники? Почему ты не попросишь детей проявить вежливость и поговорить с тобой?

Антуан взглянул на нее. Что он мог ей ответить? Много ли она знала о детях, в особенности о подростках? Что она знала об их упорном молчании, о вспышках гнева, об эмоциях, которые бурлят у них внутри? Как мог он ей объяснить, что остро переживает их презрение и поэтому оставил любые попытки вмешаться во что бы то ни было?

– Ты должен сделать так, чтобы тебя уважали, Антуан.

Уважали? Ну конечно. Так, как он уважал своего отца, когда был подростком. Никогда не выходил за установленные рамки. Никогда не восставал против отцовских решений. Никогда не повышал голоса и не хлопал дверью.

– Я считаю, все, что с ними сейчас происходит, – здоровый, нормальный процесс, – пробормотал Антуан. – В этом возрасте нормально быть невежливым с родителями и не слушаться их. Все через это проходят. Дети бунтуют, и этому нужен выход.

Мелани ничего на это не сказала, потягивая свой чай. Он продолжал говорить, лицо его чуть покраснело. Мальчик за соседним столиком вопил, не умолкая ни на секунду.

– Ты понимаешь, что это – твои дети и в то же время – незнакомые люди. И ты ничего не знаешь об их жизни, не знаешь, с кем они встречаются и куда ходят.

– Как такое вообще возможно?

– Интернет, мобильные телефоны… В наше время друзья звонили нам домой, попадали на папу или Режин и просили позвать нас к телефону. Теперь такого нет и в помине. Сегодня мы не знаем, с кем дружат наши дети. Мы не видим их друзей, не общаемся с ними.

– Ну, они ведь приводят их домой.

– Не так уж часто.

Мальчик наконец перестал капризничать. Его вниманием завладел огромный круассан.

– Марго все еще дружит с Полин? – спросила Мелани.

– Да, конечно. Но Полин, скорее, исключение. Они дружат с четырех лет. А что до Полин, то я уверен – при встрече ты ее не узнаешь.

– Даже так? И почему?

– Потому что наша Полин превратилась в Мэрилин Монро.

– Ты шутишь? Маленькая худышка Полин, с торчащими зубами и вся в веснушках? Бог мой! – Мелани была шокирована.

Она легонько похлопала ладошкой по руке брата.

– Ты справишься, братишка. Я тобой горжусь. Должно быть, это тяжелая работа – воспитывать двух подростков.

Антуан ощутил, как на глаза набегают слезы, и резко встал.

– Что скажешь об утреннем заплыве? – с улыбкой предложил он.

Через несколько часов, искупавшись и пообедав, Мелани вернулась в свой номер, чтобы дочитать рукопись. Антуан решил подыскать себе местечко в тени и устроить сиесту. Было не так жарко, как он ожидал, но окунуться в бассейн, чтобы освежиться, все же придется. Он устроился на террасе в шезлонге из тикового дерева, в тени большого зонта, и попытался начать роман, который дала ему Мелани. Написал эту книгу один из ведущих авторов их издательства – одетый по последней моде молодой человек двадцати лет с обесцвеченными пероксидом волосами и неискренней улыбкой. После нескольких страниц интерес Антуана к книге пропал.

Вокруг бассейна сновали семьи. Наблюдать за ними было намного интереснее, чем читать роман. Внимание Антуана привлекла одна пара. Им было между сорока и пятьюдесятью: он – худощавый мужчина с красивым рисунком пресса и мускулистыми руками, она – не в лучшей форме, немного полновата. Антуан улыбнулся, невольно сравнивая эту пару с собой и Астрид. Двое детей-подростков были такого же возраста, как Марго и Люка. На лице девочки, чьи ногти были выкрашены чернильно-черным лаком, застыло недовольство всем и вся. В ушах у нее были наушники. Мальчик увлеченно играл в «Nintendo». На вопросы родителей дети отвечали пожатием плеч или невнятным бормотанием. «Добро пожаловать в клуб!» – подумал Антуан. Но этой паре повезло, ведь они были вместе. В отличие от них с Астрид. Они – одна команда и вместе встретят грядущие грозы. А ему приходится справляться с ними в одиночку.

Когда они с Астрид в последний раз говорили о детях? Он не мог вспомнить. Как они ведут себя с ней, с Сержем? Такие же несносные, как с ним? Или еще хуже? Или, наоборот, ведут себя хорошо? И как она реагирует на их выходки? Случается ли ей выходить из себя? Кричать на них? А Серж? Как он общается с тремя подростками, которые даже не его родные дети?

Антуан перевел взгляд на другую семью, более молодую. Им было около тридцати, и у них было двое малышей. Мать сидела на траве с дочкой, терпеливо помогая ей складывать пластмассовые пазлы. Каждый раз, когда ребенок находил нужную деталь, мать хлопала в ладоши. Антуан тоже любил возиться с детьми… В те счастливые времена, когда они были маленькими и милыми. Когда он еще мог ласкать их и щекотать, играть с ними в прятки и догонялки, притворяться ужасным чудовищем, крепко обнимать и носить, перекинув через плечо, как какой-то мешок. Время криков и лепета, нежных колыбельных, которые поются у детских кроваток… Долгие минуты, когда на ребенка смотришь, как на чудо, восхищаясь совершенством его маленького личика…

Антуан наблюдал за тем, как отец дает бутылочку младенцу, бережно держа его на руках и поправляя соску в маленьком ротике. Внезапно Антуану стало грустно. Ему больше не доведется испытать всего этого… Счастливое время, прожитое с Астрид, когда все было прекрасно… Он вспомнил, как они всей семьей ходили в Малакоффе на рынок. Люка был тогда еще в коляске. Двое других детей весело шагали, и каждый держал его за руку. Соседи и торговцы кивали и махали в знак приветствия. Антуан был так горд, чувствовал себя в полной безопасности в мире, который сам для себя построил. И ни за что бы не поверил, что этот мир может разрушиться в одночасье.