детишек в странном наряде махавших руками но не кричавших негру четырьмя этажами ниже в робе значит очевидно работавшему в Пасху, который тоже махал им идя в собственном странном направлении которое вдруг пересеклось с медленным направлением выбранным двумя мужчинами, двумя обычными мужиками в шляпах, в пальто но несшими один бутылку, другой мальчика лет трех, вот остановились чтобы поднять бутылку Калифорнийского Хереса Четыре Звезды и выпить пока фрискинский дополуденный всеутреннесолнечный ветер треплет им трагические пальто на сторону, мальчишка ревет, их тени на улице как тени чаек цвета выделанных вручную итальянских сигар в глубоких бурых лавках на Коламбусе и Пасифике, вот проезд «Кадиллака» с акульими плавниками на второй скорости к домам на вершине холма с видом на бухту и какой-то пахучий визит родственников привезших с собою газеты с комиксами, новости про престарелых тетушек, конфетки для какого-нибудь несчастного мальчугана ждущего когда же наконец закончится это воскресенье, когда солнце перестанет литься сквозь жалюзи застекленных дверей и растения в кадках перестанут от него выгорать а лучше пойдет дождик и снова понедельник и радость закоулка с деревянными заборами где не далее как вчера ночью бедняжка Марду чуть не потерялась.) – «Что сделал цветной?» – «Снова застегнулся, боялся на меня взглянуть, он отвернулся, было странно он застыдился и сел – мне это напомнило к тому же когда я была маленькой в Окленде и этот человек посылал нас в магазин и давал нам монетки потом распахивал купальный халат и показывал себя». – «Негр?» – «Угу, у нас по соседству где я жила – я помню никогда там не оставалась а подружка моя оставалась и я думаю один раз даже с ним сделала что-то». – «Как ты поступила с парнем на стульчике?» – «Ну, я типа выбралась оттуда и стоял прекрасный день, Пасха, чувак». – «Бож-же, Пасха а я-то сам где был?» – «Мягкое солнышко, цветы и вот я шла вниз по улице и думала “Зачем я позволяла себе чтобы мне было скучно в прошлом вообще” и чтобы компенсировать улетала или напивалась или буйства или всякие трюки что бывают у людей поскольку они хотят чего угодно только не безмятежного понимания всего лишь того что есть, чего в итоге так много, и обдумывают вроде как сердитые социальные сделки, – типа рассерженного – оттяга – как типа ссориться из-за социальных проблем и моей расовой проблемы, это значило так мало и я чувствовала такую клевую уверенность а золото утра ускользнуло бы рано или поздно и уже начало – я могла бы сделать всю свою жизнь вот такой как это утро одной лишь силой чистого понимания и желания жить и продолжать идти, боже прекраснее всего этого по-своему со мной никогда ничего не случалось – но все это было таким зловещим». – Кончилось когда она добралась домой в сестрин дом в Окленде и те на нее взъярились все равно а она послала их и делала странные вещи; заметила например сложную проводку которую ее старшая сестра протянула чтобы подсоединить телевизор и радио к кухонной розетке в ветхой деревянной надстройке над их коттеджем около Седьмой и Пайна железнодорожное прокопченное дерево и чудовищные веранды типа трухи трущоб-нахаловок, не двор а участочек со щебенкой и почерневшими палками где бродяги токайствовали прошлой ночью перед тем как переходить грузовую площадку скотобоен к главной линии на Трейси сквозь обширный бесконечный невозможный Бруклин-Окленд полный телефонных столбов и всякого хлама и субботними вечерами дикие негритянские бары полные блядей а мексиканцы йя-йякают в собственных салунах и патрульная машина крейсирует по длинному печальному проспекту усеянному пьющими и блеском битых бутылок (теперь в деревянном домишке где ее вырастили в ужасе Марду сидит на корточках у стены глядя на провода в полутьме и слышит как сама же говорит и не понимает зачем она это говорит если не считать того что это должно быть произнесено, должно выйти наружу, поскольку тем же самым днем только раньше в своих скитаниях она наконец выбралась на дикую Третью улицу между шеренг надрызгивавшихся пьянчуг и кровавых пьющих индейцев в бинтах что выкатываются из переулков и с киношкой за 10 центов с тремя фильмами в программе и маленькими детишками трущобных ночлежек которые бегают по мостовой и ломбардами и музыкальными автоматами негритянских распивочных и она стояла в свете дремотного солнца вдруг заслушавшись бопом будто в первый раз а тот лился, намерение музыкантов и их труб и инструментов вдруг мистическая общность выражающая себя волнами типа зловещих и вновь электричество но вопящее от осязаемой живучести непосредственное слово из вибрации, взаимообмены утверждения, уровни волнующихся намеков, улыбка в звуке, тот же живой экивок в том как ее сестра расположила те провода извивающиеся перепутанные и преисполненные намерения, выглядевшие невинно а вообще-то под личиной обыденной жизни совершенно по уговору тошнотворная пасть почти усмехающиеся змеи электричества целенаправленно помещенные которых она видела весь день и слышала в музыке и увидела теперь в проводах), «Что ты творишь такое в самом деле хочешь убить меня током?» по этому сестры поняли – что-то действительно не так, хуже чем младшая из сестер Фокс которая была алкоголичкой и устраивала тарарам на улице и арестовывалась регулярно полицией нравов, что-то безымянно кошмарно зияюще не так, «Она курит дурь, она якшается со всякими странными бородатыми парнями в Городе». – Они позвонили в полицию и Марду забрали в больницу – уже осознавая: «Боже, я видела как ужасно то что на самом деле происходит и готово произойти со мной и чувак я извлеклась из этого быстро, и разговаривала здраво со всеми с кем возможно и все делала правильно, они выпустили меня через 48 часов – со мною были еще женщины, мы выглядывали в окна и то что они говорили, из-за этого я поняла драгоценность того как в самом деле выберешься наружу из этих проклятых халатов и наружу оттуда вообще на улицу, солнце, мы видели пароходы, наружу и СВОБОДНО чувак бродить, как замечательно это в натуре и как мы никогда этого не ценим угрюмо внутри собственных забот и шкур, как дураки вообще, или слепые испорченные презренные детки надувшиеся из-за того что… им не дают… всех… конфет… которых им хочется, поэтому я поговорила с врачами и рассказала им…» «И тебе негде было остановиться, где вся твоя одежда?» – «Разбросана повсюду – по всему Пляжу – мне надо было что-то сделать – они мне позволили пожить здесь, одни мои друзья, на лето. Мне придется выметаться в октябре». – «В Переулке?» – «Ага». – «Милая давай ты и я – хочешь поехать со мной в Мексику?» – «Да!» –