Примерно этот момент и становится отправной точкой для подачи Флоренс Коц иска к ответчикам.

Входная дверь массивная – темное, крепкое дерево. Такую не вышибешь и танком. Рудицки не желает врываться через парадный вход. «Дерьмовый план», – говорит он Ди Маджио. Они окажутся прямо под фонарями и подъездными огнями – улыбнись, тебя снимают! Он уже заметил, что некоторые из соседей выглядывают из окон.

По его команде группа направляется к боковой стене дома. Ди Маджио неохотно идет с ними. Оттуда они проникают в задний дворик; каждый входящий придерживает калитку для следующего, пока замыкающий Синатра не затворяет ее за собой.

– Чисто, – говорит он и оглядывается – за спиной трещит сверчок.

Ирвин шепчет, что вход выглядит как-то не так. Может, не надо спешить? Проверить. Как-то ему это не по вкусу.

– А как насчет того, чтобы каждому заниматься своим делом? – говорит Рудицки. – Босс здесь пока что я.

Синатра улыбается.

– Чисто, – повторяет он.

Ирвин держит камеру. Саникола и Карен вооружены полицейскими фонариками, вцепились в них так, будто у них руки дрожат. У Ди Маджио бита – этот факт отметили все.

Вирджинии Бласген кажется, что эти двое хорошо одетых мужчин вроде ей знакомы, но явно не местные. Она еще немного отводит занавеску. Мельком замечает, как они проходят под вязом. Зажимает нос пальцами, чтобы не чихнуть, и едва не задыхается, сдерживая чих. И тут до нее доходит. Тот, что пониже – определенно Фрэнк Синатра, высокий – бейсболист, Джо Ди Маджио, муж Мэрилин Монро.

Уж не Шейла ли Стюарт так расстаралась!..

Задержите дыхание, командует Рудицки. Разговаривать шепотом. И смотрите, чтобы в карманах не зазвенела мелочь. Встреча с соседями сверху в наши планы не входит.

Представить Флоренс Коц на раскладной кровати – дело нетрудное. Когда дверца стенного шкафа открыта, а рама опущена, матрас занимает бо́льшую часть комнаты. Вообразите себе придвинутый к стене столик, на котором стоит будильник с флуоресцентными стрелками, небольшая гибкая лампа и наполовину наполненный водой стакан. Накрыта она коричневым хлопковым одеялом, плотно подоткнутым под гобеленовое покрывало с розовой каймой, покрывало плотное – на дворе как-никак ноябрь. Спит Флоренс, давно привыкшая к шагам наверху, крепко, но иногда шевелится, когда что-то дребезжит за задней дверью, и тогда переворачивается на другой бок. У ее складной кровати прочная рама и все еще тугие кронштейны – она не проседает и не скрипит. Флоренс едва ощущает даже собственные движения и совсем не реагирует на обычные ночные звуки: скрип оконных сеток, стук автомобильной дверцы, возню роющихся в мусорных баках котов.

Но от этого треска она просыпается мгновенно. Никакой подсознательной обработки сигнала. Никакой его оценки. Она сидит, выпрямившись в постели, застывшая, словно в венах у нее бежит охлажденная ртуть. В следующую секунду она слышит, как кто-то ходит по ее кухне, наступая на битое стекло. Слышит голоса. Незваные гости приглушили их до шепота, но при этом отнюдь не пытаются скрыть свое присутствие – скорее, они не ожидали, что окажутся в столь тесном помещении. Она парализована. Спасает пока лишь темнота. Она раздумывает, можно ли как-то сложить кровать и спрятаться за ней. Быть может, злоумышленники уйдут так же быстро, как и вошли. Одного-единственного взгляда вполне достаточно, чтобы понять – в этой квартире ничего ценного нет. Но ее первая мысль – и как она смутно сознает, наименее рациональная, – пусть бы они перестали расхаживать по битому стеклу. Собрать его все будет невозможно. И она еще не скоро сможет заставить себя пройтись по полу босиком.

В глаза ей бьет свет двух фонариков. Она уже понимает, что никогда не вспомнит, что именно видела. Только то, что закричала. Защитная стена от этого звука столь громадна, что заставляет злоумышленников пятиться все дальше и дальше, пока они не исчезают в темноте.

В квартире снова тихо. Слышны лишь обычные, знакомые звуки. Скрип шагов наверху. Стук сброшенной котами крышки мусорного бака.

Вслед за треском доносится крик о помощи. Вирджиния Бласген немедленно звонит в полицию, после чего инстинктивно выбегает на улицу. Темно. Сыро. Она даже забывает надеть комнатные тапочки. Если бы подумала, то поняла, как холодно будет ногам на росистой траве.

Крик вроде бы раздался в квартире Шейлы Стюарт. В этом городе все понимают, что роль старлетки в шоу-бизнесе требует хорошего скандала, и Шейла, быть может, влипла во что-то такое, что ей не по силам. Когда все утихнет, Вирджинии, возможно, придется попросить Шейлу съехать. Ее дом – неподходящее место для подобных драм. Не успевает она об этом подумать, как до нее доносится новая серия воплей – из квартиры мисс Коц. Вирджиния устремляется через улицу к дому и тут вдруг слышит мужские голоса.

Она бросается назад. Резво проскакивает по лужайке. Прячется за боковой стеной в тени. Ноги подкашиваются. Она старается не дышать. Делать поменьше резких движений.

Она слышит, как на другой стороне улицы хлопает калитка. Мужской шепот становится громче и торопливее. Она осторожно продвигается вдоль стены к углу дома, ступая босыми ногами по колючему гравию. Выглянув из-за угла, замечает силуэты. Высокий и пониже. Джо Ди Маджио? Фрэнк Синатра? Различить остальные не представляется возможным. Она закрывает глаза, вновь мысленно прокручивает про себя варианты. Их много, а она совершенно не готова к такого рода ситуации. Она не может оторваться от стены. Не может добраться до мисс Коц. Не может даже просто вернуться в дом. Где же полиция? Ноги дрожат, зубы стучат, хотя на улице не так уж и холодно. Она еще крепче закрывает глаза. Пусть они все уйдут. Так будет лучше всего. Пусть исчезнут.

Когда Вирджиния открывает глаза, их уже нет. Где-то на соседней улице хлопают дверцы автомобиля. Выглянув за угол, она окидывает Норт-Килки внимательным взглядом. Да, все закончилось. Словно их никогда здесь и не было.

Все снова нормально на этой тихой улице Западного Голливуда. Вот только из квартиры мисс Коц опять доносится пронзительный вопль. И все громче и громче завывают сирены…

Позднее Синатра отрицал, что имел к этому происшествию какое-то отношение. Сказал, что присоединился к ним за компанию, но потом вышел из игры, когда понял, что ему с ними не по пути. Он никогда не проходил через ту калитку на Норт-Килки-драйв. Никогда не видел ту женщину на кровати. Есть черта, пересекать которую нельзя.

Показания Вирджинии Бласген и Флоренс Коц противоречат показаниям Синатры. Но, в конце концов, воспоминания женщин принесли им лишь уменьшенные денежные компенсации и новую заднюю дверь, предположительно гораздо более прочную, чем предыдущая.

Хотя в новостных сообщениях об этом упоминали, пусть и вскользь, тот факт, что Мэрилин действительно находилась наверху, в квартире Шейлы, и пила там чай, обсуждался редко. Не так уж и сложно представить, что она искала там прибежище от грозы, разразившейся после ее расставания с Ди Маджио. Расставания, принесшего одновременно свободу и страх. Но в эту короткую паузу, за чашкой горячего мятного чая, смеясь с подругой, она чувствует себя совершенно комфортно, она готова к обновлению без участия Ди Маджио, пытающегося вылепить из нее нечто совершенно для нее неприемлемое. У нее отличное настроение. Хочется наслаждаться моментом. Она понимает, что страх одиночества придет к ней в ближайшие же дни.