– А ну-ка, залезай! Ещё раз попытаемся!

Николай почесал затылок и вернулся к гранатомету.

Вырывая колёсами траву, Валентин развернул УАЗ и повторно въехал в арку.

Ему показалось, что тело вместе с машиной натягивает какую-то пленку, словно продираясь через невидимую и чуть вязкую границу. Уши слегка заложило, вечерний свет вокруг мигнул, и словно где-то далеко-далеко лопнула гитарная струна. Остапенко инстинктивно нажал на тормоз.

Это было сделано вовремя: прямо перед капотом УАЗа начинался глинистый склон, круто уходивший вниз.

Хотя чуть позади по-прежнему возвышалась загадочная арка, местность вокруг них в мгновение ока изменилась. Насколько хватало глаз, расстилалась унылая холмистая равнина красновато-серого цвета. Кое-где из почвы, напоминавшей сухой такыр, торчали кривые деревца высотой не более метров трёх, а низко над горизонтом маячило красновато-тусклое, словно специально подобранное в тон пейзажу, солнце. Длинные тени, извиваясь как змеи, перечёркивали округлые холмы. И тут было жарко, очень сухо и жарко, как в настоящей сауне.

Смена обстановки была пугающе разительной, но немного успокаивало то, что полчища вражеских машин, которые так опасался увидеть по ту сторону таинственного перехода Остапенко, начисто отсутствовали.

– Мать моя, женщина… – с чуть запоздалым удивлением охнул Шорин. – Не может быть!

– И это не галлюцинация, – пробормотал Остапенко.

Николай шумно засопел, витиевато выматерился и завертел головой, приникнув к гранатомету. Кроме маленьких смерчей пыли, то тут, то там кружащихся над выжженной почвой, в поле зрения ничего не двигалось.

Но кое-что, интересовавшее их сейчас, Шорин всё-таки увидел.

– Смотри! – Он ткнул пальцем вперед.

– Да-да, вижу, – процедил Валентин, вытирая уже обильно выступивший на лбу пот.

Борозды, такие же, как оставленные «жуком» в деревне и на лугу, чётко выделялись на сухой корке суглинка. Они вели от арки по склону холма и исчезали за переломом профиля.

Люди в который раз огляделись. Позади тоже лежал склон, хотя и не столь крутой, и такая же местность – холмы, чахлая растительность, валуны и мелкие овражки – до самого горизонта.

– Жарко-то как, – Николай сдвинул каску на затылок. – Черт знает что! Как такое может быть, а, Бендер?

Остапенко молча вышел из машины, присел на корточки и принялся трогать глинистую корку, будто пытаясь найти в ней ответ на загадку.

– Интересно, – негромко произнёс он, как бы разговаривая сам с собой, – где мы находимся?

– Может, в Азии? Или в Африке, – откликнулся Николай.

Капитан с иронией посмотрел на напарника:

– Боюсь, что вряд ли. Все намного сложнее и серьёзнее, друг мой.

– В смысле? – Николай снова крутанул турелью туда-сюда, а потом спрыгнул на землю.

– В Африке нет гигантских механических «жуков». И оружия, стреляющего шаровыми молниями, там тоже никогда не было!

– Значит… – Николай исподлобья смотрел на Валентина.

– Мы на другой планете, дружище!

– Ты серьёзно?! – Шорин, нервничая, принялся расхаживать взад-вперед.

– Серьёзнее некуда! Ну, или в каком-нибудь параллельном мире, – продолжил Остапенко и встал, отряхивая ладони.

Николай шумно задышал, с ненавистью разглядывая окрестности.

– Посмотри хотя бы на солнце, – продолжал Валентин. – Оно намного больше земного, да и оттенок совершенно иной!

Николай, щурясь, долго смотрел на мутное светило, изливающее на сухую землю неистовую энергию.

– А если это оптический обман? – глубокомысленно предположил он.

Остапенко пожал плечами и посмотрел на наручный компас.

– Ещё одна странность: солнце тут садится не на западе, а почти точно на севере! Можно, конечно, предположить, что под нами мощная магнитная аномалия, только вряд ли дело в этом.

Шорин недоверчиво уставился на компас.

– Как это? – удивленно спросил он.

– Так это! Магнитный полюс здесь расположен совершенно иначе, чем у нас, вот и все. И в этом как раз нет ничего странного, если считать, что планета другая.

Николай пожевал губами.

– Ладно, – сказал он, – это пока несущественно. Давай-ка назад, к нашим – лично я не Гагарин, чтобы на другие планет летать. Надеюсь, ты не собираешься пуститься прямо сейчас по этим следам?

Остапенко прищурился.

– А как ты думаешь? – хмыкнул он.

Николай оттер со лба пот.

– Ну вот, как всегда. Не, ты брось! Задницей чувствую, не стоит этого сейчас делать. Здесь на танке надо разъезжать, коли такие дела пошли, а не на нашем драндулете. Залезай, говорю, поехали назад! Ты хоть и капитан, но сейчас меня послушай.

Валентин помедлил, бросив взгляд на «жучиные» следы, и занял место за рулем.

– Ну на сей раз ты меня уговорил, – улыбнулся он. – Экипироваться нам и, правда, надо получше. Но мы им ещё покажем!

– Покажем, покажем, – сказал с явным облегчением Шорин и сел на пассажирское место. – Лишь бы далеко не ушли, сволочи.

Остапенко кивнул и включил заднюю скорость. УАЗ зафыркал, задрожал мелкой дрожью и начал пятиться. Машина, покачиваясь, въехала в арку, и… ничего не произошло. УАЗ начал скатываться по другую сторону холма.

– Черт! – воскликнул Валентин, давя педаль тормоза. – Не понял! – Он включил первую передачу, и УАЗик поехал вперед.

Они снова миновали арку, но с тем же отрицательным результатом.

– Приехали! – сухими губами еле слышно прошептал Шорин.

Валентин снова дал задний ход. Перед их глазами по-прежнему маячил все тот же скучный пейзаж.

– Давай-ка еще раз, – предложил Николай.

– Что-то здесь не так. – Остапенко начал осторожно разворачиваться на склоне.

– Что ты делаешь? – раздраженно спросил старшина.

– Попытаюсь заехать отсюда передом.

Шорин промолчал.

Рыча, УАЗ проскочил туда, обратно, а потом еще раз туда и обратно.

– Все, хватит! – чуть не завопил Николай. – Сколько можно кататься?! Мы попались, неужели ты не понял?!

– Тихо, тихо, – укоризненно вскинул брови Валентин. – Не паникуй, еще ничего смертельного не случилось.

– Да?! – разозленный Шорин выскочил из машины, с треском захлопнув дверцу.

– Спокойствие, только спокойствие! – припомнив сказку про Карлсона, попросил Остапенко, однако ему самому было совсем не спокойно.

Николай подбежал к одной из опор арки и принялся пинать её ногами.