– Заметь, не просто накрыли, – гневно перебил его Шорин, – а устроили, такой погром, что…

– Да уж, – тихо произнес Остапенко, – не просто накрыли…

Он вспомнил лето того самого года Катастрофы. В самом Воронеже, который оказался далеко от Границы «купола неба», разрушений практически не было – это потом выяснилось, что рядом с Границей любые строения, складывались как карточные домики. Вначале в городе показалось, что ничего серьёзного и не произошло – лишь исчезла связь с внешним миром. А когда стало понятно, что никакой «центральной власти» больше нет, началась неразбериха – настоящее Вавилонское столпотворение. Толпы мародеров кинулись грабить магазины, банки, дома. А потом пришли голод, эпидемии и стычки с возникающими как грибы после дождя бандами.

В первые часы и дни многие думали, что началась ядерная война. Но это было не так. Ни вспышек взрывов, ни атомных «грибов», ни радиоактивности – ничего такого никто не наблюдал и в помине, а навалившиеся поначалу проблемы не давали нормально поразмыслить над причинами случившегося. Лишь спустя некоторое время люди поняли, что положение не просто неординарное, а сверх неординарное.

Капитан вспомнил, как через несколько дней встретил обезумевшего человека, утверждающего, что далеко в стороне от города небо встало твёрдой стеной. И это невероятное утверждение оказалось истинным, когда с городского аэропорта попытался взлететь вертолёт, а потом и несколько самолётов – и все они разбились, натолкнувшись на преграду на высоте с полкилометра. Лично в наличии стены из «твёрдого неба» Валентин убедился лишь три месяца спустя, уже будучи в отряде по наведению порядка, когда добрался до Границы.

Да, небо стало твердым. В восьмидесяти километрах от Воронежа они натолкнулись на некую преграду, и дальше она людей не пустила. Увидеть ее было невозможно, но впереди, шагах в сорока-пятидесяти, виднелось… вертикальное небо. Обычное безобидное небо, только казалось, что горизонт неожиданно резко приближается, а небосвод над головой вдруг загибается книзу и уходит в землю. Граница соприкосновения этого неба была очень резкая и настолько неестественная, что от такого зрелища у неподготовленного зрителя обычно кружилась голова. Край плоской Земли…

По вертикальному небосклону плыли облака, ныряя куда-то в землю, оттуда же они и появлялись, когда ветер дул в другую сторону. По этому небу двигалось солнце, и его лучи были такими же яркими и горячими, как и у обычного. Впрочем, настоящее это солнце или нет, никто не знал – выглядело оно точно так же, как и прежде.

А ночью на Тверди неба горели, мерцая, знакомые звезды, и также степенно плыла по своему извечному маршруту знакомая старушка-Луна, правда, приближаясь к Границе, она, как и облака, круто сворачивала вниз и исчезала.

Самое ужасное было то, что Граница оказалась абсолютно замкнутой: большой внешний мир перестал существовать! Кусок Воронежской области площадью около двадцати шести тысяч квадратных километров накрыли гигантским колпаком квадратной формы, и выбраться за его пределы не мог никто – ни по земле, ни по воздуху, ни даже устроив подкоп.

Валентин до сих пор чувствовал то неподдающееся описанию удивление, отчаяние и почти животный ужас, охвативший уцелевших, когда выяснилось, что они отрезаны от остального мира.

Что только не делали с Границей! И стреляли в нее, и взрывали – всё без толку. Пули сгорали, снаряды взрывались, самолеты разбивались, аэростаты упирались в невидимую преграду. Но самое удивительное свойство Границы, пожалуй, заключалось в том, что при этом она свободно пропускала ветер, дождевые капли и снег, падавшие из недосягаемых облаков!

Кто-то словно сделал так, чтобы отсечь некий участок Земли от остальной части планеты, нарушив привычный образ жизни, но… всё-таки при этом не давая осколку человечества загнуться вообще. Смысл – для чего? Геноцид в извращенной форме? Инопланетное вторжение, захват Земли? Маловероятно: что же это за захват такой? Или же они ждут окончательного ослабления человечества и вот-вот должны нагрянуть собственными персонами? Неужели те Черные в «жуке» – предварительная разведка боем? Несколько странный способ колонизации, надо отметить, имея на вооружении плазменные автоматы, да и просто возможность ставить подобные Границы!

Или это все же некий эксперимент? Возможно – но какой ценой для местного населения! Получается, что человечество, венец эволюции Земли, для кого-то даже не морские свинки или обезьяны, а нечто вроде мушек-дрозофил! Унизительно для людей, аморально для экспериментаторов. Впрочем, кто знает, какая может быть мораль у неизвестных инопланетян?

И если это эксперимент, то в чем его суть? Как долго он может продолжаться? Что будет дальше, после того, как они получат интересующие результаты? Как поступят с Зоной неизвестные твари в белых халатах после присуждения докторской степени какому-нибудь выродку, возможно, с двумя головами и восьмью лапами?

«Встретил бы этих экспериментаторов – все ноги-руки, или что у них там за конечности, повыдергал бы!» – в ярости думал Валентин долгими вечерами, вспоминая былую жизнь и десятки тысяч погибших.

Да, последние три года в его жизни была абсолютно определенная цель, святая цель – посчитаться с таинственными Злобными, как он назвал для себя тех, кто все это устроил.

– Эй, о чем задумался? – Николай тронул капитана за плечо. – Очнись!

– Да так, – пробормотал Остапенко и тяжко вздохнул. – Думу думаю…

Старшина удивленно посмотрел на него, но потом понял, что тот имел в виду.

Валентин мрачно усмехнулся, вперив взгляд в унылый пейзаж, залитый желто-красным солнцем.

– Ну и что у нас с планом действий? – напомнил Николай.

– Ну да… – Валентин потер виски и шумно выдохнул. – Да, надо действовать. Промедление смерти подобно, как говорил, по-моему, Суворов. Попробуем рассуждать дальше. Значит, имеем могущественную расу неких Злобных, устроивших нам Катастрофу. И по истечению четырёх лет в районе деревни Крюковка появляется таинственная Арка, ведущая в чужой мир. Из этого мира вываливаются пришельцы, нападают на людей, после чего спешно ретируются обратно. Действуем, как говорится, по уставу: займемся разведкой, добыванием средств к существованию, обустройством позиций и так далее. На войне как на войне: вот тебе мой план. Не то, чтобы очень, но… другого нет!

Шорин не слишком энергично, но кивнул. Планы, пусть и не слишком конкретные – это уже хорошо, ведь бездействие и неопределенность измотают и загубят даже самого сильного и закаленного обстоятельствами человека.

– Хм, это всё понятно, допустим… – Шорин призадумался, старательно обтирая шею уже не слишком чистым платком. – Но что, если Арка больше вообще не заработает – может и такое быть, верно? Делать-то что? И как быть с «жуком»? Как…

– Знаешь, а надо захватить этот агрегат! – перебил его Остапенко. – Да и на УАЗике мы долго не проездим. Сколько у нас осталось бензина?

– Километров на двести пятьдесят или около того.