— Кстати, о деньгах, — сказала я, — несмотря на все мои бесчисленные достоинства, я еще не видела от господина Демидова и ломаного гроша. Как насчет аванса, милый работодатель?

— Ну конечно, — промямлил Демидов, — сейчас.

— Не стоит трудиться, — выговорил, все так же улыбаясь, Началов и протянул мне пачку крупных долларовых купюр. — Здесь примерно две с половиной тысячи долларов или около того. Пересчитайте, если хотите. Я думаю, вы не сочтете сумму аванса слишком малой?

— Да нет, — ответила я, — это более чем достаточно.

— Я с тобой, Юрка, рассчитаюсь на днях, — не переставая жевать, объявил помидорный король.

— Можешь не спешить, свои люди.

Я перевела взгляд на Демидова и по его довольному виду поняла, что спешить он действительно не будет.

— А Анька где, дома, что ли? — невпопад спросил он.

— А где ж ей быть, — отвечал Началов, — конечно, дома. Ждет загулявшего папашу.

В этот момент в комнату вошла среднего роста девушка лет восемнадцати-девятнадцати, с правильными и миловидными чертами лица, которые несколько портила вызывающе яркая косметика. Несмотря на хорошенькое личико, она сильно смахивала внешне на Демидова, хотя он, как мы помним, был более чем далек от того, чтобы именоваться привлекательным мужчиной.

— Ага, явился, артист! — произнесла она. — Где ж тебя черти носят? — Увидев меня, она на секунду замолчала, но, вероятно, присутствие незнакомой женщины не считалось у нее поводом для прекращения разъяснительно-воспитательной работы с отцом, и продолжила: — Я уж тут не знаю, что и думать! Исчез, и все тут! Драндулет его нашли, а сам закатился, и куда, хер его знает!

— Извини, Анечка, — сконфуженно пробормотал Демидов еще незнакомым мне примирительно-виноватым тоном, — так получилось…

— А хавальник кто же тебе так помял? — Демидов заморгал белесыми ресницами. — Понятно. Конкурирующая фирма. А мне вот тут сиди, как на иголках. Тебя нету, этого долбозвона тоже…

— Да замолчи ты! — вдруг рявкнул Сергей Викторович. — Несет черт-те что!

— Несет Красная Шапочка, и не черт-те что, а пирожки больной бабушке, — не осталась в долгу Аня, но по ее лицу было видно, что такое поведение отца стало для нее неожиданностью. Видно, нечасто он позволял себе такие эскапады.

Вероятно, чтобы замять неловкость, он обернулся ко мне и произнес:

— Евгения Максимовна, это моя дочь Анна. Аня, позволь тебе представить…

— Да и так понятно, папик, — пропела Аня, присаживаясь на подлокотник демидовского кресла, — что, новая кандидатура на роль любящей мамочки?

— Да нет, ты все не так поняла… — начал было помидорный король, но я мягко прервала его:

— Я думаю, Аня сама вскоре разберется, в роли кого я выступаю, Сергей Викторович.

— Ну ладно… — пробормотал тот.

…Конечно, это может быть расценено как праздное любопытство или неуместная подозрительность, но в сложившейся веселой ситуации никаким предположением нельзя пренебрегать. Итак, про кого Аня говорила: «…этого долбозвона тоже…» Ведь реакция Демидова, возможно, была такой бурной именно потому, что он не хотел, чтобы имя этого человека произнесли в моем присутствии.

Слишком много тайн, Сергей Викторович. Слишком много, чтобы я оставила все, как есть.

Но еще будет время, чтобы изменить это. Прервать нелепую череду недомолвок, оговорок и просто откровенного недоверия.

В этот момент зазвонил «мобильник» Началова.

— Я слушаю, — сказал он, — да… что?.. откуда?!

… Я давно не видела, чтобы кто-нибудь так страшно менялся в лице. Началов просто на глазах потемнел и постарел, глаза помутнели, а черты лица потом вдруг болезненно заострились.

— Сейчас приеду, — наконец с трудом выговорил он и швырнул телефон на стол. Потом встал и посмотрел на Демидова.

— Ты куда, домой? — спросил тот.

— Нет. В морг. — И после жуткой паузы добавил: — Час назад убили моего сына.

Эта фраза — «убили моего сына»! — произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Демидов так и подскочил на месте и, нелепо взмахнув руками, завопил:

— Шыто-о-о?!

— Разве у вас есть сын? — с сомнением произнесла Аня. При этих словах лицо Началова перекосилось (я видела, с каким трудом он сдерживается от крика боли и отчаяния) и нарочито тихим и до безумия спокойным голосом вымолвил:

— Вот именно, Анечка. У меня нет сына. У меня больше нет сына.

— Может, это ошибка? — сказала я. — Ведь бывают различные недоразумения… может, все образуется.

Началов покачал головой.

— Конечно, бывают. Но только не в этом случае. Витьку опознал главный патологоанатом города Воздвиженский. Он и звонил. А Леонид Георгиевич хорошо знает моего Витьку. Ведь он мой старый друг и однокурсник… мы с ним учились в одной группе в мединституте.

— Скоты!!! — проревел Демидов, яростно гримасничая и жестикулируя. В иной ситуации это выглядело бы комичным и даже откровенно смехотворным, но сейчас бешеный гнев главы «Демидов-продукта» смотрелся вполне естественно и сообразно ситуации. — Сначала моя машина, потом я сам, а теперь начинают убивать детей моих друзей и партнеров!.. Но это уж наверняка Маркелов, мать его! Взбесился, бандитская морда, что мы намылили шею его ублюдкам, и учинил эту хрень! Ну, я до него доберусь! Каззлы!

— Но что случилось? — спросила я.

— Сквозная огнестрельная рана. И еще его били. Вроде так. — Началов выговорил это с ужасающим спокойствием, потом вдруг схватился за горло, из груди вырвался сдавленный клокочущий звук, и он опрометью выбежал из комнаты.

Через минуту во дворе заработал мотор, и в ярком свете фонарей белый «Мерседес» сорвался с места и умчался в непроглядную тьму.

После отъезда Началова Демидов, словно перегорев изнутри, замолк и с подавленным, вызывающим тягостное впечатление видом принялся рассматривать скатерть на столе.

— Я уверен, что продолжается охота на меня, — наконец выговорил он. — Сын Началова послужил некой разменной монетой в этом страшном счете, который эти ублюдки хотят предъявить мне.

— Почему тогда Началова? — спросила я. — Почему не ваши родственники? Кстати, кто, кроме Ани, есть у вас из ближайшей родни?

— Больше никого, — поспешно ответил Демидов, бросая на дочь красноречивый взгляд, который я расшифровала так же ясно, как если бы Демидов высказал затаенную в нем просьбу вслух. Ради бога, помолчи и не возражай мне, говорил этот взгляд, не выдавай меня. К чести Ани, она поняла, о чем отец предупреждал ее взглядом, и ответила:

— Нет, мы с папой одни. Мама умерла, а других родственников у нас я никогда не знала, кроме всякой деревенской седьмой воды на киселе… неотесанные троюродные братцы и четвероюродные тетушки, которые периодически наезжают в гости клянчить у папы деньги.